Наверняка, парни на перебой говорят тебе, какая ты красивая, поэтому не буду повторяться и кидаться банальностями. (Ты уже это сделал)
Мне в тебе нравится абсолютно все: твоя бесконечная улыбка, твои прекрасные глаза и волосы, твой звонкий смех; нравится, как ты грызешь карандаш, когда сильно нервничаешь; нравится, когда ты от скуки накручиваешь на палец свои светлые локоны, и они превращаются в задорные кудряшки; нравятся твои слезы под лестницей у столовой, ты плачешь там каждый понедельник и пятницу (Он прав, она даже плачет как Царевна).
Ты мне правда очень нравишься. Не знаю, что еще сказать, чтобы не быть навязчивым.
Если ответных чувств ты ко мне не испытываешь, ну что ж, просто забудь и выбрось это письмо из головы, а лучше из своей жизни.
Если я все же могу на что-то надеяться, то напиши мне, пожалуйста.
Вот мой номер: 8 - *** *** ** **
Твой тайный поклонник»
Все это нисколько не всколыхнуло в Аньке чувств. Надо отдать ей должное, что она даже не стала выяснять, кто именно это был, хотя по номеру телефона это сделать было на раз-два. Она, конечно, предполагала личность «тайного поклонника», строила разные теории. Даже завела отдельную тетрадь, где обозначила круг подозреваемых с пометками: щуплый, конопатый, постоянной следит за мной, однажды перепутал классы и вбежал к нам на урок химии. И в уголке добавлено другим цветом: «зануда». Парнишка, конечно, отличился красноречием, но не сообразительностью, когда вписывал наверняка настоящие цифры своего телефона, надеясь на продолжение «любовной переписки».
Вернемся из прошлого на кухню, где мама наконец-то закончила бессмысленный треп со своей подружкой-хохотушокй и начала накрывать на стол. Папа должен был появиться с минуты на минуту.
Мне сделалось как-то не по себе. Спина чесалась все сильнее, а внизу живота зародилось чувство тревоги. Ноги сами понесли меня обратно в комнату. Темнело на улице рано, поэтому окна были занавешены. Когда мама все успевает?
Я откинула одеяло и плюхнулась на мягкий матрас. Спину тут же будто обдало огнем.
- Ай, жжется. – Глаза заволокло слезами словно тучами, а со спины заживо сдирали кожу невидимые когтистые лапы.
Чертыхаясь и прыгая из стороны в сторону, я задела комод, стоящий рядом с кроватью, верхний ящик от удара выехал, а мои глаза округлились. Вся полка, как и простынь, и подушка, и одеяло с внутренне стороны были просто напичканы солью. Соль была повсюду. Мир, который и так у меня отняли, стал полностью соленым и непригодным для жизни в нем таких, как я. И позаботилась об этом, не кто-то, а моя собственная сестра.
Как она могла догадаться, где именно я коротаю время в ее (нашей) комнате? Если бы она знала, что за призрак с ней рядом на самом деле, она бы ни за что не поступила со мной таким образом!
Как в аква-парке мне в лицо хлестали волны, то отчаяние, то злости. Я отплевывалась, как могла, но, заведенный механизм, с легкой руки моей живой копии, продолжал настырно действовать.
Собрав все мужество, я отправилась на поиски своего блудного «Я». Так как мы две части одного целого, найти ее не составило труда. Так как мы абсолютно разные, зайти в квартиру незнакомого парня мне было гораздо сложнее.
Приличный подъезд. Таких я вживую и не видела ни разу. Надо было получше рассмотреть этот жилой комплекс. Видно, занесло сестричку с дворового поля для футбола на поле для гольфа.
Пока я переминалась с ноги на ногу, в нерешительности, из соседней квартиры, а их на огромную площадку пришлось всего три, вышла дама с собачкой. Твидовое пальто, модные солнечные очки, туфли на красных подошвах, идеальный маникюр, а в руках жалкое подобие потомка волков. Собаку так колошматило из стороны в сторону, то ли от ветра (где ему взяться в помещении?), то ли от страха, что волны ее колебаний могли вызвать землетрясение в другой точке Земного шара. Глаза ее вот-вот выкатятся из орбит, но хозяйку, похоже, это мало волнует, потому что она с видом полной удовлетворенностью жизни, опустила собаку на пол. Та, к моему удивлению, при соприкосновении с землей, пришла в норму, перестала двоится в моих глазах, и нетвердой, но уверенной походкой прошествовала за хозяйкой мимо меня, лишь предательски гавкнув в мою сторону. Ей мой запах точно не нравится.
Дверь, напротив которой я продолжала упорно стоять, распахнулась, и, если бы я была хоть чуточку осязаемой, то мой нос превратился бы в греческий монумент!