– Можешь не бояться и выходить прямо сейчас. Фос не тронет тебя.
Она удивленно вскинула брови.
– Откуда знаешь?
– Просто знаю. Поверь, и как сказал мне сегодня очень близкий мне человек (к горлу подкатил комок) – иди вперед, и ничего не бойся.
Она улыбнулась мне. Кто-то станет твоим человеком и будет каждый день смотреть на тебя, как на… совершенно обыкновенную женщину. Думаю, именно этого тебе и хотелось бы больше всего. Стать совершенно обыкновенной.
Амалия наигранно задрала нос и повела бровью. Ох и лиса… Я засмеялась.
– Только переоденься, – сказала я, когда смех немного облегчил наше расставание. – А то в красном шелковом платье будет немного неудобно пробираться сквозь лес.
Она оглядела себя. – Да, пожалуй.
– Послушай, прежде чем ты уйдешь… Как ты оказалась здесь? В смысле, рядом с кабинетом? Как узнала, что мне нужна помощь? Не подумай, что я не благодарна тебе…
– Я понимаю. Я не подслушивала, если ты об этом. Не знаю, как это называется. Просто потянуло и все. Как удавка, понимаешь? Просто встала и побежала. Сама не понимала – зачем, но бежала. Быстро бежала, знаешь ли. Просто стало совершенно невыносимо не быть здесь. Вот как-то так. Странно?
– Совершенно нормально.
– Серьезно?
– Конечно, нет. Ну, по крайней мере, для меня. Неизвестно, из чего ты сделана. Может, для тебя и нормально.
Она вдруг нахмурилась. – Как думаешь, смогу я сойти за «свою» среди людей?
– Не сомневаюсь ни капли.
Она подумала еще немного, а потом удовлетворенно кивнула.
– Только, – добавила я, стараясь хоть немного подготовить ее к выходу "в свет", – будет очень трудно. И страшно, но весело. И больно – временами, но хорошо и радостно – потом. И…
– Я на это очень надеюсь, – сказала она. – Это лучше, чем никак.
Она поднялась. Я тоже встала, ощущая, как кровь разгоняется по согревшемуся, наконец, телу. Если бы я так же грациозно управляла своим телом, как она, если бы каждое мое движение, даже простой шаг, выглядели бы столь непринужденно и завораживающе, одновременно, я думаю, мне не было бы равных в своем мире. Уже у двери она повернулась.
– Ты же понимаешь, что он не хотел тебя убить?
– Понимаю.
– Его это ни капли не извиняет, но… Если бы ты жила в отчаянье и страхе все свою жизнь, ты бы тоже испугалась собственного счастья. Особенно, когда оно на расстоянии вытянутой руки.
Она ушла, а я осталась совершенно одна. Я подошла к окну. Огромная луна, казалось, подглядывала единственным огромным глазом прямо в мое окно. Она была просто невероятно яркой и казалась такой близкой, что можно было запросто коснуться ее, просто протянув руку. Наверное, на ощупь она пыльная и холодная, и ее пыль осталась бы на моих пальцах, коснись я ее. Совершенно потеряв счет времени, я стояла и смотрела, какими яркими, при такой-то луне, были звезды. Как млечный путь проплывал над моей головой, и мне вспомнился бал, когда до неба можно было допрыгнуть. Может, и стоило? Ну, сейчас нет смысла думать о том, что упущено. Есть смысл подумать о том, что все еще в моих руках. План действий у меня был, и если верить дереву, он должен был сработать. Но оставалось еще та часть, которая была неподвластна с точки зрения пресловутой логики. Ох уж эти чувства! Все – в них, все – из-за них, все на них, пожалуй, и держится. Удивительная вещь, если задуматься, – странные порывы души. Почти всегда идущие против здравого смысла, толкающие нас на неоправданные, непредсказуемые и абсолютно не имеющие никакой пользы поступки. Но в них-то как раз и кроется все. Ничто не открывает истинную сущность человека, как его бессмысленные глупости. А значит, именно в бессмысленном и раскрывается истинная сущность человека. Звучит странно, но мне кажется верным.