– Волшебник. – сказал Ирма, хитро прищурившись, глядя на то, как Граф планирует вниз, прямо по воздуху.
– Позер. – ответила я.
Удивительно, но сам он был одет более, чем скромно. Его комплект – темно-синие брюки и такого же цвета шелковая рубашка, удивительно элегантная в своей простоте, шикарно сидел, подчеркивая мужественность и стройность его фигуры, и выгодно выделял его на фоне пестрой толпы. И, конечно же, цвет – глубокий, насыщенный – он зажег его глаза, и они, и без того синие, словно океан, вспыхнули, переливаясь, словно два подсвеченных изнутри сапфира , искрясь, словно звезды. Он улыбался и, похоже, был в том же восторге, что и все присутствующие. Никакой ложной скромности и напыщенности, только счастливая улыбка, и горящие глаза.
Я оглядела зал и поняла, что мои предположения о двух сотнях были, по меньшей мере, смешны. В стенах огромного зала свободно, не стесняя друг друга, но при этом не оставив ни одного свободного места, было не меньше тысячи человек. Мужчины, женщины, дамы и господа весьма почтенного возраста, и совсем еще юные девчонки, которым только вчера перевалило за пятнадцать, молодые девушки и парни в самом расцвете лет – все они были прекрасны и счастливы. В воздухе чувствовалась теплая атмосфера встречи очень старых, хорошо знающих друг друга друзей. Очень большой компании друзей.
Граф приземлился, и толпа расступилась, окружая его вокруг так, чтобы всем, кто желал видеть его, хватило места. И тут я заметила в его руках тот самый хрустальный тетраэдр, в котором, хранилась музыка, в том числе и моя, и мои щеки густо залились краской. Не знаю почему, ведь каждый из присутствующих внес свою лепту, но именно я чувствовала себя раздетой. Там была добрая тысяча различных музыкальных произведений, примерно четыре тысячи минут и более шестидесяти часов, совершенно разнообразной, не похожей одна на другую, музыки. Ее хватило бы дня на три с учетом хотя бы небольших перерывов на сон, и совершенно не факт, что моя песня прозвучит сегодня, но от одной этой мысли мне становилось не по себе.
– Я рад, что сегодня Вы здесь. – в голосе Графа не было напускной заносчивости, которая всегда сквозила в общении со мной, или напыщенной торжественности, неестественной и совершенно здесь неуместной. Он звенел от предвкушения веселья, он был, действительно, счастлив и совершенно этого не скрывал. Он улыбался и был обаятелен.
– И особенно я благодарен Вам за дар, который Вы преподносите мне каждый год. Вы знаете, я люблю музыку, и ничто другое меня не радует так, как эта музыкальная шкатулка. – Он поднял вверх правую руку, в которой сверкала гранями прозрачная фигура. – Я предлагаю Вам разделить со мной мое пристрастие. – Рука его опустилась, он чуть крепче сжал "шкатулку" в своей руке провел пальцем по одной из ее граней. Зазвучала скрипка, жизнерадостная и дерзкая, к ней присоединился альт, грянули духовые и ударные, и комната заполнилась музыкой. Она звучала громко и заполняла собой все пространство, но при этом совершенно не мешала говорить, потому как я прекрасно слышала каждое слово тех, кто окружал меня. Зал снова зашелся в аплодисментах и тут, к всеобщему удивлению, в столовую неуклюже, но довольно быстро перебирая толстыми ногами, стали заползать столы. Они шли сами по себе, без чьей либо помощи расставляясь в заранее определенном порядке, образовывая огромную "о" в центре комнаты. Над головами полетели скатерти с уже стоящими на них столовыми приборами, тарелками, бокалами, и через считанные мгновенья огромный стол уже ждал своих хозяев. Под новый залп аплодисментов гости стали рассаживаться, кому куда нравилось. Мы с Ирмой немного замешкались. Решили дождаться, пока гости не займут свои места, а уж потом подыскать местечко себе, как голос за нашими спинами заставил нас подскочить, словно ошпаренных.
– Дамы, позвольте проводить Вас.
– Балбес, ну и напугал же… – тихо ругнулась Ирма, поворачиваясь к стоящему позади нас Графу. – Меня же так удар хватит. Колокольчик бы тебе на шею.