– Не прыщи, а язвы. – очень тихо сказал Граф, совершенно бестактно, вмешиваясь в нашу безмолвную беседу. – У нее все тело было покрыто незаживающими язвами. Подарок от местной ведьмы. Лера, вижу, вы все еще сомневаетесь в моих способностях?
– Только в Вашем воспитании.
Он хмыкнул, но ничего не сказал.
– Неужели Вам не кажется, что это уже слишком? – спросила я.
– Вы о чем? – удивился Граф.
– Я об этом празднике Вашего Эго. Нигде не натирает Вам ваша популярность?
– Нисколечко. – засмеялся он. – Кроме того, это не моя идея.
– Охотно верю.
Тут вмешалась Ирма.
– Зайчик, ты даже не представляешь, сколько раз мы просили обойтись без благодарственных речей. Ведь это повторяется каждый год. Но сколько бы мы ни старались, все равно все приходит к этому. Мы всячески пытались этого избегать, пока однажды один из гостей, вон тот мужчина, что с бакенбардами, видишь? Так вот он объяснил мне, что это нужно не Графу, а им самим. Возможность быть благодарным и выражать свою благодарность. Это помогает им помнить, что есть важно, а что – нет. Понимаешь?
– Нет.
– Со временем ты поймешь.
Сколько раз я слышала от Ирмы эти слова. Представляю себе, как приходит "то самое время" и мне разом открываются все тайны бытия.
А потом застолье потекло само по себе с легкостью и весельем. Абсолютно все, кто сидел за столом, поднимали бокалы в честь хозяина замка, и у каждого была своя история. И хоть на глазах у каждого выступали слезы, гости были счастливы. То была нежная грусть, она не рвала душу и легко забывалась после выпитого до дна бокала. Люди за столом разговаривали, смеялись, рассказывали друг другу что-то, удивлялись, и снова смеялись. Вино лилось рекой, речь не замолкала ни на секунду, еда пропадала и снова появлялась на столах сама по себе. Ни одного официанта. Тяжелые подносы, грязная посуда, мусор – все улетало и прилетало, исчезало и появлялось само собой. А всю прислугу, что была в замке, я видела за этим же столом, вперемешку с гостями. Они были такой же неотъемлемой частью этой компании, что и все остальные, и никто не чувствовал себя лишним. Анечку, что сегодня утром носилась по замку со стопками полотенец, я увидела, сидящей рядом с каким-то молоденьким, черноволосым парнем, чуть старше ее самой, и она так отчаянно флиртовала, что краснела и бледнела как напуганная каракатица.
Украдкой, я продолжала искать Влада, но, Боже мой, сколько же здесь было народу. Мне везло лишь в одном – почти каждый второй, кто сидел за столом, поднимался, произнося тост в честь Графа, что значительно облегчало мне задачу. Но пока – ничего. Мое отчаянье превращалось в беспомощность, и к десерту я совершенно выбилась из сил. А ведь оставалась еще добрая треть. Перед глазами рябили лица, а если учесть, что время от времени кто-то вставал, чтобы сходить в уборную, то я пропускала каждого двадцатого, как минимум. И в какой-то момент я отчаялась. Закрыла глаза и вздохнула. Услышав это, Граф бросил на меня быстрый взгляд, а затем, хитро улыбнувшись, взял вилку, и постучал по бокалу.
– Минуточку внимания. – бодро сказал он. – В нашем замке новый гость. Вы с ней еще не знакомы, но она в полном восторге от вас. – Мы с Ирмой переглянулись, одновременно почувствовав что-то неладное. Но Граф, в свойственной ему вальяжно-чарующей манере, продолжил. – Она хотела бы выразить Вам свое очарование и радость знакомства. – Ирма раскрыла рот, а я побелела до самых пяток. – Прошу не судить строго речь нашей молодой знакомой, она волнуется, а потому будьте великодушны. – Ирма негодующе уставилась на Графа, который еле сдерживался от хохота и злорадства, всем видом изображая вежливое спокойствие. – Прошу любить и жаловать! Лера! – Граф зааплодировал, поворачиваясь ко мне с улыбкой, по которой очень хотелось пройтись чугунной сковородкой.
Весь зал уставился на меня, гости зашлись в аплодисментах вслед за Графом. Я медленно, не веря тому, что это происходит на самом деле, поднялась, чувствуя, как мой желудок съеживается. Я испугалась, что все, что смогу сейчас сделать, это элегантно блевануть (что, кстати, было бы самым искренним моим мнением о хозяине сегодняшнего вечера). Невероятным усилием воли я взяла в руки бокал, ощущая на себе взгляд нескольких сотен пар глаз. Во рту у меня все ссохлось, а в голове звенела такая пустота, что мне казалось, что рядом сидящие прекрасно ее слышат. Долю секунды я молчала в полном оцепенении, но потом рот мой раскрылся и оттуда, как-то само по себе, вылетело.