– Добрый вечер.
Я смотрела, как люди с любопытством разглядывали меня в ожидании фееричной речи, и чувствовала себя так, словно сдаю государственный экзамен по древней латыни инопланетянам, будучи абсолютно голой. Сколько раз я мысленно назвала Графа сволочью– одному Богу известно, но внезапно я поймала себя на мысли, что ни за что на свете не позволю этому тщеславному павиану выставить меня дурой, в очередной раз. И я заговорила, нарочито громко и уверенно.
– Я действительно очень рада познакомиться и честно признаюсь, что чувствую себя рядом с Вами как в кругу семьи, – краем глаза я увидела, как Граф в удивлении вскинул брови, но так, чтобы со стороны это походило на улыбку умиления. – Хоть я и не знаю Вас так хорошо, как хотелось бы, но, зная Графа, я могу с уверенностью полагать, что вы такие же искренние, открытые и честные люди, как он сам. – Граф тихо давился собственным смехом, и я от всей души пожелала ему, чтобы он им все-таки подавился. – И я предлагаю нам всем допить вино в наших бокалах, убрать столы и продолжить нашу ночь танцами!
Зал восторженно закричал, люди, не дожидаясь, пока их попросят дважды, повставали со своих мест и похоже, были безумно рады этому предложению. Утонув в восторженных овациях, Граф поднялся вслед за всеми, и, повернувшись ко мне, тихо сказал.
– Браво, Лера. Я и не знал, что Вы обо мне столь лестного мнения.
Улыбаясь и тихонечко хлопая в ладоши, я повернулась к нему и, глядя прямо в его наглые глаза, прошептала.
– Если бы ведьм все еще сжигали на костре, я бы уже собирала для Вас хворост.
Мы смотрели друг на друга. Я ждала, что Граф скажет мне очередную гадость, но он лишь смотрел на меня, улыбаясь и не говоря ни слова. А потом он перестал улыбаться. Лицо его стало серьезным и… нерешительным. Я так удивилась, что просто не поверила глазам своим. Мы молчали. Время словно застыло и все, кто были в огромном зале, внезапно перестали существовать. Он скользнул взглядом по моим губам. Я мгновенно покраснела, словно он прикоснулся к ним.
– Граф! – раздалось откуда-то за его спиной, и реальность обрушилась на нас, как гром среди ясного неба. Рядом с нами возник тучный мужчина, одетый в пиджак горчичного цвета. У него было по-детски пухлое лицо, розовые щеки и лысина, – Я так рад видеть Вас лично, – он пожал руку Графа, и тот повернулся к нему, но при этом снова и снова возвращаясь взглядом ко мне, словно не успел что-то мне сказать. Мужчина быстро говорил, но так торопился и волновался, что понять его было очень сложно. Тут подошли женщина с дочерью и двое мужчин. Все они так или иначе пытались вступить в разговор, стараясь не перебивать друг друга, но с трудом сдерживали себя. Наконец, речь их слилась в бессвязный поток слов и смеха. Я позволила им вытеснить себя из крошечного круга и отступила назад. Люди обступили Графа со всех сторон, и я уже не видела его из-за плотной стены людских спин. Честно говоря, я была рада этому, потому что совершенно не поняла, что сейчас произошло. Сбитая с толку, совершенно обезоруженная его выражением лица, я была рада, побыть одной.
Тут свет превратился в полумрак, и светлячки на стенах заиграли солнечными зайчиками, разбрасывая брызги света по всему залу. Это было удивительно красиво. Сменилась музыка, и грянуло что-то довольно быстрое, я бы даже сказала, весьма дерзкое. Под восторженные крики гости начали отплясывать так лихо, словно всем им было по восемнадцать, а сегодня – выпускной. При этом никто не выглядел, как скачущая корова, наоборот. Было весело, задорно и в каком-то смысле даже завораживающе. Никакого возраста не было и в помине – пожилые мужчины и женщины ни в чем не уступали молодым, и грозились переплясать их. Им было весело, они смеялись и подзадоривали друг друга на танцевальные па, от которых у самих же кружилась голова. Какими же счастливыми они были. Наверное, так и должна выглядеть свобода. Свобода от собственных комплексов и предрассудков, от всего, что печалит, страшит и не дает покоя, от того, что терзает днем и не дает уснуть ночью, от бед и несчастий. Танцуйте и ни о чем не думайте!