– Покажется странным, но я Вас знаю. – сказала она Ирме.
Ирма посмотрела на нее удивленно. – Ну конечно, ты меня знаешь. Здесь все знают друг друга.
– Нет, нет. – настаивала девушка. – На балу я первый раз. Меня дедушка взял с собой только в этом году. Я знала Вас еще до этого. Видела, если быть точной.
Тут я заволновалась. Сама еще не понимала – отчего, но волнение мое скрутилось во мне в тугую пружину. Я увидела, как брови Ирмы удивленно ползут наверх, а взгляд стал любопытным. Я поняла голову и отыскала в толпе Графа. Он разговаривал с компанией взрослых мужчин. Я в отчаянии взмолилась, чтобы он посмотрел на меня, и, удивительно, но в следующую секунду он повернулся и встретился глазами со мной. Не знаю, что это было – телепатия или шестое чувство, но увидев мои глаза, он извинился перед своими собеседниками, и, стараясь ничем не привлекать к себе внимания, ринулся к нам через весь зал.
Я снова повернулась к Ирме и молодой девушке по имени Ира.
– Я видела Ваши фотографии. Мне их моя прабабушка показывала. Вы там с ней вдвоем, на фоне нашего дома, рядом с воротами. Совсем молодые. Я сначала не поняла, вы ли это, но у Вас такое красивое лицо, перепутать невозможно.
Лицо Ирмы побелело. Улыбка медленно сползала с ее губ. Девушка это заметила и замолчала. Но Ирма, тихо спросила ее.
– Как зовут твою прабабушку?
– Лариса… – тихо прошептала девушка.
Лицо Ирмы сделалось белее мела. Рот раскрылся. А в следующее мгновение мы услышали голос Графа, подлетающего к нам.
– Ирма! – крикнул он. – Ирма! – он схватил ее за плечи. Она перевела на него стеклянные глаза и, сначала, слова ее были тихими, словно шелест листьев, но потом, среди гула и музыки мы услышали ее беззвучный голос, ставший сухой словно бумага.
– Граф, что же это получается? Мне что же, уже двести лет? – спросила она тихо. И тут началось ужасное. Кожа ее стала ссыхаться и морщиться прямо на глазах, волосы покрывались сединой, словно на них пролилась белая краска, тело – истончаться и пригибаться, а глаза, такие карие, что казались черными, становились белесыми и прозрачными. Ирма старела прямо у нас на глазах, секунда за секундой выпуская из рук жизнь. Глаза Графа налились ужасом. Он закричал.
– Ирма! Ирма! Ты слышишь меня?
Но она не слышала. Она разрушалась прямо на наших глазах. И тут он поднял руку вверх и провел ею по воздуху. Все вокруг нас остановились и замерло. Люди, застыли в странных позах, словно статуи, вода в бокале превратилась в стекло, даже свет, стал осязаем, и был совершенно неподвижен. И только мы втроем оставались в движении. Граф грубо дернул Ирму.
– Ирма! – крикнул он – Ирма, посмотри на меня. – и она послушно подняла на него глаза. И тут Граф заговорил на незнакомом языке, глядя в глаза старухе. Та смотрела на него, не отрывая глаз, и послушно внимала каждому его слову. Я совершенно не понимала их, но этого и не требовалось. В замершем времени, в полном молчании, в зале, где было полным полно народу, но где время остановило свой ход, его голос звучал гулко, отдаваясь эхом от стен. Он говорил и говорил, я а все смотрела на них, и по щекам моим полились слезы. Ирма, моя милая и нежная женщина, удивительная и неповторимая ведьма, потеряла дар, который так давно преподнес ей Граф. Наконец-то время настигло ее и безжалостно отомстило ей за то, что та посмела позабыть о нем. Я роняла слезы, глядя на нее и слушая, как Граф, без умолку, на одном дыхании, выдает слово за словом, переплетая их в древнем заклятии. Его глаза стали сумасшедшими, и сейчас он никого и ничего не видел. Он лишь говорил, говорил, говорил… И сработало! Старуха распрямилась, прямо на глазах обретая пышное тело, кожа снова налилась кровью, превращая старую пергаментную бумагу в тонкий полупрозрачный фарфор нежной женской кожи, упругой и матовой. Волосы темнели, приобретая цвет воронова крыла, а глаза снова стали блестящими и черными, как угли. Я зарыдала пуще прежнего. Слезы сами по себе катились из глаз. Я была так счастлива. Ирма… моя Ирма снова была молодой!
Наконец, Граф замолчал. Он отпустил ее плечи и выпрямился. На лбу его проступил пот. Он тяжело вздохнул и повернулся к молодой девчонке, которая замерла рядом с нами, и тихонечко дотронулся рукой до ее лба. Взгляд ее стал ясным, безоблачным, и я поняла, что девушка Ира уже никогда не вспомнит ни фотографию, ни саму Ирму. Немного усталый, он снова посмотрела на Ирму, и сделал с ней то же самое. Теперь и Ирма никогда не вспомнит ни молодую девушку, ни то, что та, сама того не желая, принесла с собой в этот замок – время. А потом он повернулся ко мне и протянул руку. Я отдернулась от нее.