— Но потом я поняла, что между нами возникает нечто большее. Я начала чувствовать, как будто в его присутствии все переживания затихают. Илья стал для меня важнее, чем я могла себе представить. Я стала думать о нем даже тогда, когда мы не находились вместе.
— Если честно, я была в таком шоке, когда Илья рассказал о вас, — Даша качает головой, но на лице у нее улыбка. — Только потом Марк рассказал мне, что догадывался, но не вмешивался.
— Марк действительно не из тех, кто вмешивается в личные дела, — киваю.
— Полин, — с осторожностью в голосе зовет меня подруга. Я поднимаю голову и вижу в ее глазах тревогу.
— А?
— А что вы собираетесь со всем этим делать? — спрашивает она, не отводя взгляда.
Я глубоко вздыхаю и с надеждой смотрю на Дашку.
— Пока мы не торопимся. Мне нравится, как у нас все идет, и я не хочу спешить. Жизнь сама расставит все по местам.
Я верю в это и надеюсь, что все будет хорошо. Мы не можем контролировать все в нашей жизни, но мы можем довериться ей и принять то, что она нам дает. И я уверена, что все будет именно так, как должно быть.
— Но почему ты мне сразу не рассказала обо всем?
— А ты мне сразу рассказала о вас с Марком? — парирую я.
— Хорошо. 1:1, — смеется Дашка.
— На самом деле, — после небольшой паузы отвечаю я. — Я просто боялась, что ты меня не поймешь. Ведь я сначала презирала Илью…
— От любви до ненависти…
— Один шаг.
Мы обе смеемся, и я чувствую, как с моих плеч падает груз, и невероятная легкость зарождается в сердце.
— Но давай договоримся — больше никаких секретов? — с широкой улыбкой предлагает подруга.
— Договорились.
Даша просто кивает, и мы продолжаем разговор, обмениваясь важными моментами. Именно сейчас я понимаю, что, открыв все свои секреты лучшей подруге, моя жизнь действительно начинает меняться.
Илья
Стою в полутемном коридоре арены, чувствуя себя немного потерянным среди суеты подготовки к пресс-конференции перед стартом второй игры в серии плей-офф. Николаич тихим голосом дает последние наставления:
— Помни, что здесь главное — спокойствие. Не поддавайся эмоциям, отвечай четко и по делу.
Я стараюсь сосредоточиться на словах тренера, но в голове крутятся совершенно другие мысли. Я ненавижу эти пресс-конференции. Каждый раз, когда меня вызывают для общения с журналистами, я чувствую себя как будто в клетке. Мне хочется одного — взять клюшку, выйти на лед и просто играть. Все остальное мне кажется ненужной формальностью.
Не понимаю, почему я должен объяснять каждому репортеру, почему мы проиграли первый матч? Они же все видят своими глазами.
Но я знаю, что от меня ждут этих ответов. Я капитан команды, лицо клуба, и должен достойно представить ребят и тренеров.
Когда мы с Николаичем входим в небольшое помещение, где уже собрались представители прессы, я тут же ощущаю, как внутри меня нарастает напряжение. Свет прожекторов ослепляет глаза, камеры тут же направляются на нас. Пройдя к столу, я занимаю свое место рядом с тренером. Перед нами стоит бутылка воды и микрофон.
Позже в комнату заходит капитан и главный тренер команды соперников.
Игнат Федарчук — лидер команды красно-черных, всегда выделяющийся своим высокомерным присутствием. Черные волосы тщательно уложены назад, а острые черты лица придают ему запредельную уверенность, словно он рожден для того, чтобы вести команду к победе. Его глаза, сверкающие, как сталь, излучают холодную решимость и надменность, а заставшая усмешка на губах говорит о том, что он считает себя непобедимым.
Рядом с Федарчуком сидит его тренер Андрей Иванов — мужчина средних лет с зачесанными волосами и ухоженной бородкой, одетый в практичный, но стильный спортивный костюм с символикой команды. Его проницательные глаза излучают обстановку, как будто он может оценить слабые места противника всего одним взглядом.
После формального представления, журналисты приступают к своей работе. Первый вопрос — простой, но одновременно сложный:
— Илья, расскажите, какие чувства вы испытываете после поражения в первом матче?
Я делаю глубокий вдох, стараясь скрыть раздражением, и отвечаю:
— Конечно, поражение — это всегда неприятно. Мы готовились к этому матчу, рассчитывали на другой исход. Но это спорт, и в нем бывают разные моменты. Главное теперь — сконцентрироваться на следующем матче и показать лучшую игру.
Хоть мой голос и звучит уверенно, но внутри я чувствую лишь усталость и желание поскорее вернуться на лед. Но я знаю, что игра продолжается не только на площадке, но и за ее пределами. И если я хочу привести свою команду к победе, а я безусловно хочу, то мне нужно справиться и с этим испытанием тоже.
Отвечая на еще несколько наискучнейших вопросов, я все время слышу тихие перешептывания и насмешки со стороны представителей команды соперников, но Николич предупредил — не поддаваться эмоциям, поэтому я просто игнорирую все это.
Когда очередь переходит к тренеру, я с облегчением выдыхаю.
Николаич излучает спокойствие и уверенность. Его речь четкая и резкая, как лезвие, а уверенные жесты убеждают, что он не потерпит больше поражений. Меня всегда впечатляет с каким умением тренер умеет уверенно формулировать мысли и передавать ту силу, которая способна заразить всех вокруг.
— Мы здесь, чтобы побеждать, — произносит Николаич с достоинством, и в этом простом утверждении заключается вся его решимость и непоколебимость.
— Охотно верим, — с сарказмом тихо произносит Федарчук.
Я слегка подаюсь вперед и поворачиваю голову. Он скрещивает руки на груди и, едва заметно усмехается. Сразу чувствую, как внутри меня поднимается волна раздражения. Сводя брови на переносице, бросаю недовольный взгляд на Федарчука. Но тот продолжает сидеть спокойно, словно ничего не произошло, а его тренер лишь слегка кивает головой, давая понять, что все идет по плану.
— Не реагируй, — произносит Николаич.
— Стараюсь, — бросаю я и возвращаюсь в исходное положение.
Дальше вопросы начинаю задавать представителям команды красно-черных. Они ведут себя высокомерно и даже немного фривольно. Позволяют себе небольшие колкости, которые сказаны достаточно тихо, так чтобы слышали мы, но не журналисты, сидевшие в первых рядах. Эти едкие слова подобны иголкам, вонзающимся в кожу, заставляя меня чувствовать не только еще больше раздраженным, но и уязвимым.
Я понимаю, что нахожусь на грани. Я всем телом ощущаю, как во мне закипает гнев, и изо всех сил стараюсь удержать себя от того, чтобы не ответить на провокацию публично. Камеры журналистов направлены на нас, и любое резкое слово может испортить репутацию команды и клуба.
Но внутренний голос убеждает меня, что нельзя позволять сопернику взять верх психологически. Нужно найти способ дать отпор, не выходя на замки приличия.
Еще какое-то время приходиться слушать, как капитан соперников восхваляет себя и свои достижения. Его голос звенит в воздухе, словно противный сигнал тревоги, выкрикивающий о неоспоримых победах и триумфах, которые, как он считает, делают его команду неуязвимой.
Пока Федарчук продолжает описывать свои «гениальные» маневры на льду, мои мысли все больше смещаются к предстоящему матчу. Мысли о стратегии, о силе команды, о том, как каждый из парней вносит свой вклад в общий успех, становятся более важными, чем призрачные победы, о которых говорит капитан красно-черных. В конечном итоге настоящая слава приходит не от слов, а от игр, и я готов доказать это на практике.
— Игнат, скажите, какой у команды настрой на финал? — задают ему очередной вопрос.
— Мы настроены исключительно на победу. Я крайне удивлен, что нашими соперниками в этом году стала команда, победившая всего один раз и то восемь лет назад, — его голос пропитан неприязнью и насмешкой, а его тренер ехидно улыбается.
Я сжимаю кулаки.
— Мы сильная команда, сохраняющая высокие позиции в турнирной таблице на протяжении всех лет проведения чемпионата.