Меня били волны. Рот наполнился солёной водой…
Что-то с силой ударило по двери снаружи, и я отскочила назад, разом избавившись от тяжёлого наваждения. Затем раздался ещё один удар. И ещё.
Я отодвинула тяжёлый засов, дверь мигом распахнулась, с грохотом ударившись о стену, и в кухню влетел промокший до нитки Артур. Воздушный вихрь, ворвавшийся вслед за ним, разом погасил весь свет. Мои юбки взметнулись от ветра, ноги обдало холодом.
Приложив немало усилий, Артур закрыл дверь, а я опустила тяжёлый засов в толстые кованые петли.
Мы остались в полной темноте.
— Проклятье! — хрипло выдохнул мужчина. — Думал, успею добраться до…
— Слышал шёпот? — спросила я.
Я по-прежнему плохо себя чувствовала. С трудом передвигая ноги, я нащупала в темноте стол и покрепче ухватилась за его края. Подол моей юбки вымок и теперь лип к ногам.
— Шёпот? — усмехнулся Артур. — Буря воет так, что оглохнуть можно. Никогда прежде такого не видывал.
Я не могла разглядеть Артура в темноте, слышала только тяжелое прерывистое дыхание и ощущала дрожь его тела.
Когда я зажгла свечи и обернулась к нему, то увидела, что он был бледен и вообще сам не свой. Это всё ненастье. Оно привело нас обоих в замешательство.
— Какого чёрта, Артур? — Силы стали возвращаться ко мне вместе с раздражением. — Ты до смерти напугал меня!
Он снял с себя пурпуэн, теперь больше походивший на половую тряпку, и бросил его на табурет.
— Принеси полотенце.
— Ты мной не командуй! — взвилась я. — Не у себя в борделе.
— Может, Кабан был прав, — раздалось в ответ. — Отстегать бы тебя ремнём.
Я запнулась обо что-то, и Артур придержал меня за локоть. Боком я прижалась к его вымокшей рубашке.
Ветер выл, запертые ставни тряслись и стучали. Пламя свечей дрожало, на каменных стенах плясали причудливые тени.
Артур клацал зубами от холода.
Вздрогнув, я отстранилась от липкой ткани и обняла себя за плечи.
— Зажги огонь в очаге, — велела я, направляясь к лестнице. — Я принесу полотенца.
— Ты мной не командуй! — со смешком донеслось мне вслед.
Спустя несколько минут я вывалила перед ним ворох старых и рваных простыней, пригодных только для того, чтобы послужить кухонными тряпками.
Артур, гревший ладони у очага, взглянул на эту кучу тряпья и вскинул брови:
— Это полотенца?
— У меня здесь кухня, а не постоялый двор, — хмуро отозвалась я. — Погреть воды?
— И побольше. Я ног не чувствую, — ответил Артур, стянув рубашку через голову.
— Как ты мне сегодня надоел.
— А чего ты домой не ушла? Не успела?
— Из-за тебя и не успела.
— А Сэйв что же? – он разложил свои вещи перед огнём, чтобы они быстрее просохли. — Так себе помощница?
Я перелила воду из кувшина в медный таз и поставила его греться.
— Её мать слегла, ей надобно было спешить домой.
Артур снял сапоги, и из них хлынула вода. Я достала с полки ополовиненную бутылку перчёного эля, разлила по кружкам. Меня тоже потряхивало, но не от холода. Я всё ещё ощущала отголоски того необъяснимого ужаса, что испытала несколько минут назад.
Мы расположились у очага плечом к плечу; я прижала колени к груди, Артур же, наоборот, сидел, широко раскинув ноги.
Слепой ветер, что ненадолго сполз в глубину, снова потянулся вверх, прозрел, взмыл, и вновь заметалось пламя очага и свечей. Вдали глухой грудой покатился гром. А затем вдруг сделалось тихо, словно буря подавилась собственным вздохом и замерла на мгновение.
Я снова вспомнила, как на меня накатила невидимая волна, как рот наполнился ледяной водой…
— Ты чего? — спросил Артур. — Никак не согреешься?
Я кивнула, и он обхватил меня за плечи, привлекая к себе. Я была благодарна ему за этот жест. От него пахло лесом, сыростью и потом, но ночная прохлада пробирала меня под платьем, и я была рада теснее прижаться к нему.
— И как оно тебе, Вивиан? – вдруг спросил Артур. — Оттирать котелки и варить похлёбку вместо того, чтобы заниматься своим делом?
Я отняла голову от его плеча.
— Тебе почём знать, какое дело моё, а какое нет?
— Так все знают. Вон, спроси у парней — тебе любой скажет. Чего тебе здесь коптиться? Врачевателей в народе куда больше уважают. И на благодарности не скупятся.
Я фыркнула и отвернулась.
— Твой старик хорош, но он уже не молод, — продолжал Артур. — Чего ты противишься? Всё равно к тебе ходить станут. И сейчас ведь ходят?
— Ты и ходишь, — сварливо отозвалась я. — Да твои дружки. Порой мне кажется, что вы специально увечья собираете, чтобы мне досадить.
— Так после тебя на нас всё как на собаках заживает.
— Видать, псиная натура берёт своё. Я-то тут при чём?
Новая вспышка молнии возвестила неожиданное возвращение утихшей было грозы, и шумный дождь застучал по крыше.
— И всё же, — продолжал настаивать Артур. — Что у тебя за тайна? Какая девица по своей воле запрётся на кухне в таверне, где её никто не видит? От чего ты прячешься?
Я взглянула на него и увидела, что он ожидал моего ответа с уважительным вниманием.
— А если узнаешь, стало быть, спасать меня ринешься? — устало спросила я.
Артур засмеялся и поднял взгляд к потолку.
— Может быть, и ринусь.
— Может быть, я не хочу быть у всех на виду. Я с трудом выношу чужаков и глупые разговоры. Не желаю видеть у себя дома всякий сброд, вроде твоих дружков.
Большая горячая ладонь Артура вдруг сползла с моего плеча, опустилась ниже, ещё ниже — и вдруг замерла как бы в изумлении. Еще одно движение — и он поднял голову и взглянул на меня с усмешкой.
— Или правы были насчёт тебя злые языки, — сказал он. — Раньше поговаривали, что ты травы заговариваешь. И раны лечишь не руками, а словом.
Медленно-медленно он провел пальцами по моей руке, коснулся шеи и легонько потянул за мочку уха.
— Если бы я тебя не иглой латала, а заклинаниями, лежать бы тебе, Артур, в сырой земле и не докучать мне своей глупой болтовнёй! — Я дёрнула головой и отстранилась от него. — Не дразни меня или живо на улицу выгоню. Глядишь, сдует тебя в озеро к чертям собачьим!
— Обнадёжь меня, светлейшая, — произнёс он смиренным тоном, а глаза его смеялись. — К лицу мне шрамы? Станешь ли их целовать?
Я покрепче стиснула зубы, чтобы не дай бог не улыбнуться в ответ на такое нахальство.
— Так вот, чем ты утешаешь себя долгими ночами.
— Я бы рассказал тебе о моих ночах, да засмущаешься, — весело ответил Артур.
Я поднялась на ноги, намереваясь подняться на второй этаж и оставить его здесь одного.
— Вечно ты глядишь на меня зверем, Вивиан, — бросил он мне вслед. — Лучше взором нежным обласкай сердце.
— Осталось ли у тебя, что ласкать? — спросила я, взбежав по лестнице. Мои щёки пылали от смущения.
Артур откинулся на локтях и взглянул на меня снизу вверх:
— А ты не уходи, и сама узнаешь.
Я только фыркнула в ответ и под громкий смех скрылась в комнате, с силой хлопнув дверью.
========== ii ==========
- 1 -
Старик как всегда приблизился неслышно, замер позади, наблюдая за движением моих рук и вслушиваясь в мерное постукивание керамики.
— Вода ушла, обнажив скалистое дно, — сказал он и умолк, ожидая моего ответа.
Я молчала, с излишним усердием разминая сухую траву в ступе. Старик положил на стол большие узловатые руки и распрямил пальцы. Они расправились медленно, словно ночной цветок, открыв мозолистые ладони. Я отставила ступу и пест, взяла в руки одну из пораженных ревматизмом конечностей и начала осторожно поворачивать ее из стороны в сторону, выпрямляя пальцы и массируя ороговевшую ладонь. Морщинистая физиономия старика скривилась, но почти тотчас расправилась, едва улеглись первые вспышки боли.