Глава 3. Артём Владимирович
Молча наблюдал за своей дочерью, нежно улыбаясь маленькой, любимой проказнице, умело скрывая, гнев и раздражение на невоспитанную, своенравную девицу с незабываемыми, колдовскими, сапфировыми глазами. Её притягательный яркий взор околдовывал, в её огромных, тёмных, томных очах выражался тёплый, даже, можно сказать, золотой оттенок. Невольно чертыхнулся.
– Папа, что ты сказал? – Стеша перестала крутиться перед автомобильным зеркалом заднего вида.
– Ничего, родная, – опустился к дочери, теперь мои глаза оказались на уровне её озорных глазок. – Прости меня. Малышка, иногда взрослые люди переживают сильные эмоции, которые и заставляют их грубо выражаться. Ещё раз прошу прощения.
Стефания приподняла свой пухленький носик.
– А почему ты испытываешь волнения? Кто тебя обидел?
Улыбнулся детской непосредственности своей малолетней дочери, которая в силу своего возраста даже не догадывается, что таких людей, как я обидеть просто невозможно, а вот вызвать лютый гнев, неконтролируемую ненависть, желания мстить, уничтожать…легко. Вероника в мгновение ока перевела меня из состояния спокойствия в крайне возбуждённое, эта девушка, которая всегда имеет своё неуместное мнение и способна запросто его отстоять, смелая, не боится говорить то, что думает и считает нужным. Одним словом, эта Ника – девушка с характером. Гордая, непреклонная, независимая и дьявольски хороша собой.
– Стеша, люди испытывают самые различные волнения. Вот ты, например, переживаешь, когда у тебя не получается упражнения во время тренировок. Вспомни, – слегка поводил подушечкой пальца по курносому детскому носику, – как ты переживала, когда у тебя не получалось колесо.
– Переживала, – насупилась малышка. – Значит, я тоже могу так говорить, когда переживаю.
Вот обратного эффекта от своих слов я никак не ожидал, девочка поймала меня крючок.
– Можешь. Только когда тебе исполнится восемнадцать лет. А лучше и после совершеннолетия не использовать подобные выражения. Хорошие, воспитанные люди не позволяют себе грубо выражаться.
Ласково улыбнулся, – поэтому, Стефания, я прошу у тебя прощения за грубое выражение.
– Я тебя прощаю, – моя принцесса гордо протянула ручку. – Но попрошу более так не выражаться. Мои детские ушки не должны слышать подобных фраз.
– Что? Ты, где так научилась выражаться. Стеша, ты, по-моему, у меня не в школе благородных девиц учишься.
– Так говорит Вероника Владимировна. Она сказала так Карине Аркадьевне, когда она кричала на неё.
Недовольно опустил брови и, бережно взяв малышку на руки, выпрямился в полный рост.
– Дорогая, а что Карина Аркадьевна позволяет себе ругаться при детях?
– Она не знала о моём присутствии. Я забежала в раздевалку к Веронике Владимировне, чтобы с ней попрощаться, – Стеша невинно похлопала бледно-чёрными, но длинными, кукольными ресничками. – А тут Карина Аркадьевна влетела.
Девочка виновато опустила глаза.
– А что Карина Аркадьевна не разрешает заходить к тренеру?
Стеша отрицательно покачала белокурой головкой.
– Но мне так захотелось увидеться с Вероникой Владимировной. А должна была поделиться с ней секретом.
– Каким секретом? – Столь неожиданное заявление искренне удивило меня.
Малышка капризно надула свои сахарные щёчки.
– Папа, вообще-то, секретами делиться нельзя. Ты что не знал?
– Ой. Прости, капелька. Сглупил.
Стефания радостно заулыбалась и, обхватив меня своими пухленькими ручками за шею, прошептала, – ладно, тебе расскажу. Папа, Катя из второй группы, так хорошо исполняет упражнения. У неё всё-всё получается, и она постоянно хвалится. Я так на неё обиделась, что предложила Вероники Владимировне положить ей в рюкзак лягушку.