— Да нет, переводчик мне не нужен. Но я хотел бы спросить, не согласитесь ли вы поужинать со мной вечером?
Поужинать с ним? Шарон подарила ему ослепительную улыбку.
— С удовольствием, — шутливо изображая реверанс, ответила она. Сейчас она была бы благодарна чему угодно и кому угодно, лишь бы оказаться подальше от Роберта.
— Шарон, если ты уже пообщалась… Голос Роберта словно хлыст ударил между ними. Шарон виновато ссутулилась.
— Роберт… — нервно протянула она. Курт посмотрел на нее озадаченно.
— Мы приехали работать, — тоном, не терпящим возражений, напомнил ей Роберт. — Через пятнадцать минут у меня встреча с представителями японского консорциума, и тебе нужно переводить. Некоторые разделы я вначале должен просмотреть вместе с тобой.
— Я присоединюсь к тебе через минуту. — Шарон попыталась отстоять свои позиции, а не просто подчиниться команде, которая слышалась в его голосе.
Пусть она его кузина и к тому же служащая компании, но все же она самостоятельная личность, и у нее есть права. Приподняв голову, Шарон отвернулась от него к Бергеру и демонстративно отчеканила:
— Я сегодня с удовольствием поужинаю с вами, дорогой Курт. В восемь вас устроит?
Роберт, насупившись, ожидал, когда она закончит разговор с немцем. Он стоял, будто тюремный надзиратель, карауливший заключенную. Следит, чтобы не сбежала, сердито подумала Шарон, пробираясь За ним сквозь толпу к их стенду.
— Если ты рассчитываешь сегодня вечером оказаться в его постели, — цинично предупредил Роберт, сжимая ее локоть и проводя сквозь толчею, — то должен сказать тебе, что ты не найдешь уединения. К нему в номер уже поставили дополнительную кровать из-за того, что все переполнено.
— Как ты смеешь так говорить? — злобно прошипела Шарон. Она не могла больше выносить, как он третирует ее, словно похотливую дешевку. — Только потому… потому что я… только из-за того, что случилось ночью… — задыхаясь, выпалила она. — Это вовсе не значит, что я готова… заниматься любовью с кем попало!
— Правда? Ты меня удивляешь. Если ты не постеснялась воспользоваться одним мужчиной, чтобы заменить другого, я бы…
Шлеп!
Сквозь застлавшие ей глаза слезы Шарон неясно видела темно-красный след от пощечины на его осунувшемся напряженном лице. Она в тихом ужасе смотрела на Роберта, не в состоянии поверить в то, что только что совершила, утратив последние крохи самообладания под тяжестью своего несчастья и отвращения к себе.
Толчея вокруг них усилилась, но ее заботил только Роберт. Его пугающее спокойствие, свирепые огоньки в глазах, свидетельствующие о непредсказуемой, смертельной опасности, держали ее в плену.
— Что ж, моя драгоценная мисс Дуглас, такого поступка от вас, разумеется, следовало ожидать, хотя это и очень старомодно, — вздохнув с напускной скорбью, проговорил он наконец. — Но я должен тебе кое-что сообщить. Как наивная и ужасно неопытная девственница ты могла бы чего-нибудь добиться таким устаревшим и стереотипным поведением. Но поскольку ты больше не можешь претендовать на свою замороженную девственность, скажу тебе, что физическое насилие со стороны женщины может сделать гораздо больше, чем любые ласки… На языке секса это отличная приманка. Это все равно что вслух сказать мужчине, что ты его хочешь.
— Нет! — вырвалось у Шарон. Ее лицо словно одеревенело, лишь это короткое яростное отрицание сорвалось с ее губ.
— Да, — нежно настаивал Роберт, — да, дорогая, и подумай об этом, прежде чем и дальше возражать мне. Даже в те времена, когда женщины считали возможным давать мужчинам пощечины, они знали, что это оружие — обоюдоострое. Конечно, мужчина способен заставить себя стерпеть, смириться, но он может и отомстить, ответить еще более оскорбительным ударом, смягчив его по своей гордости. Настоятельно советую учесть это на будущее, моя вспыльчивая крошка.
Когда Роберт заметил, как она смотрит на него, его рот скривился в иронической ухмылке.
— Ну давай, Шарон, — издевательски поощрял он. — Только не говори, что никогда не читала или не видела в кино, как герой отвечает на пощечину тем, что обнимает героиню и целует ее…
— Это же вымысел. К тому же ты… не герой, а…
— А ты, конечно же, не героиня? — ехидно подсказал Роберт. — Может быть, ты права, но постарайся запомнить, когда в другой раз захочешь дать волю своему темпераменту: я вполне способен тебе ответить и я знаю, как сделать так, чтобы в следующий раз тебе чертовски захотелось подумать…
— Поцелуешь меня, что ли? — обдавая его презрением, осведомилась Шарон. Она стремилась быть дерзкой, пытаясь спрятать таким образом свою неуверенность. Однако страх перед Робертом в душе все возрастал. Их прежние ссоры по сравнению с нынешним выяснением отношений казались легкой ребячливой забавой. Никогда это не было так опасно, так стихийно. Как будто воздух между ними насыщался грозовой энергией, дрожал от напряжения.
— Нет, — тихо отвечал ей Роберт, качая головой. Но едва она с облегчением вздохнула, как он снова столкнул ее в ад, почти нараспев, явно смакуя удовольствие, продолжил: — Нет, Шарон, я не поцелую тебя. Я просто возьму тебя наверх, брошу тебя на постель…
— И что? — удивленно посмела переспросить Шарон, пытаясь спрятать нарастающий ужас. — Изнасилуешь меня?
От его улыбки ее передернуло. Он в упор, демонстративно наблюдал за ней.
— О нет, дорогуша, — с водевильной укоризной начал он, — зачем же так пошло, так грязно. Нам ведь нужна романтическая изюминка, не правда ли? Ты сама будешь молить меня прикоснуться к тебе, говорить, что хочешь меня, просить меня взять тебя…
Сейчас она упадет в обморок… Шарон уже чувствовала неотвратимо вползающий в тело холод. Закрыв глаза, она стремилась подавить предательские симптомы, чтобы вновь не дать этому мерзавцу повод насладиться своей полной беззащитностью, не позволить ему окончательно растоптать свою душу.
— Я ненавижу тебя, Роберт, — процедила она сквозь зубы. — Я ненавижу тебя больше всего на свете.
Ей отчаянно хотелось уйти от него прочь, затеряться в толпе. Это было так легко… уйти от него… но надолго ли? Рано или поздно ей придется столкнуться с ним. И тогда он посмеется не только по поводу прошлой ночи, но и над тем, что в командировке, вместо того чтобы заниматься делом, она разыгрывала трагикомические сценки?
Нет, лучший способ обращаться с ним — это вести себя безразлично, просто игнорировать его. Держаться от Роберта и от того, что произошло между ними, как можно дальше. Перечеркнуть эту бредовую постельную историю, запечатать ее и похоронить, чтобы никогда, никогда больше не пришлось вспоминать ни о чем.
— И как вам нравится конференция? — Курт, прикуривая очередную сигарету, облокотился о край ресторанного столика.
Шарон состроила легкую гримасу. Он улыбнулся ей, вздохнул, рассеянно поприветствовал кого-то из вошедших в зал.
— Я чувствую то же самое, — признался он уныло, — и спрашиваю себя, тем ли я занимаюсь. В университете я мечтал стать журналистом, но в Германии сейчас нелегко найти хорошую работу. Мои родители — особенно отец — советовали мне серьезно подумать о будущем… — Он пожал плечами и снова улыбнулся Шарон. — Мне скучно все время говорить о себе. Я хотел бы побольше узнать о вас.
— Не о чем рассказывать, — незатейливо вывернулась Шарон. Совесть кольнула ее: еще сутки назад она, сентиментальная девчонка, о многом и представления не имела, а теперь ей было о чем рассказать… Впрочем, это не то, слишком не то, чтобы когда-нибудь с кем-либо даже полунамеком поделиться.
К счастью, Роберт сегодня ужинал в обществе японских дельцов, у которых был собственный переводчик — миниатюрная, привлекательная японка. Почему-то Шарон раздражало, как Роберт смотрит на нее, как слушает, когда она переводит его замечания своим коллегам. Он явно питал к этой кукле симпатию, не говоря уже о подчеркнутом восхищении ее профессиональными качествами, и Шарон это откровенно бесило.