Ах, вот в чем дело! Эльмира приосанилась и вернулась в свое кресло. Уселась в него и, отключив звук телевизора, воззрилась на мужа.
Так, так, так. Парню снова разбили сердце. И если она сама, не проявив по отношению к нему должной любви, ласки и заботы, пребывала теперь в «подлых, маленьких дрянях», то Елена Прекрасная оставила после себя добрую, славную память.
Стоп!..
От этой незначительной, ненароком и вскользь проскочившей мыслишки ей едва не сделалось дурно. Нет, этого не может быть! Это вздор! С какой стати это должно было случиться с продавщицей бакалейного отдела соседнего супермаркета?!
– Данила! – Эмма позвала его как можно громче, насколько позволяло ее травмированное горло. – Данила, посмотри на меня немедленно!
Он уронил руки вдоль туловища и поднял на нее глаза. Да, видать, крепко парня зацепило – плачет. Плачет скупыми, стыдливыми слезами. Такое она уже с ним проходила и знает, что причина должна была быть весьма и весьма серьезная…
– Что с ней?! Что с этой девочкой, которую ты трахал все это время?!
– Я ее не трахал! Я ее любил! – прокричал он, с лютой ненавистью глядя на нее. – Я ее боготворил! Она была… Пусть у тебя до меня никого не было, но ощущения чистоты никогда с тобой не было, а она… Она была святая!..
– Почему была? – уже более спокойно поинтересовалась Эльмира, злясь на себя за неприятный холодок в груди при дифирамбах в адрес соперницы.
– Ее больше нет… – печально оповестил Данила и снова уронил голову.
– Она тебя бросила? – Опять то же ощущение, но теперь в саднящем горле. Ишь ты, сколько горечи в голосе и взоре у муженька, по ней бы так, должно быть, не убивался бы…
– Она бы никогда этого не сделала, поняла?! Она любила меня! Любила! Тебе не понять, что это такое! Твоя любовь… Она… – Он, конечно же, хотел припомнить ей ее прошлое, того парня, что сводил ее с ума одним своим существованием на белом свете. – Она была извращенческой, твоя любовь!
– Почему ты так считаешь? – Этому она не могла не подивиться.
Ну рассматривала она объект своего интереса в подзорную трубу, и что с того? Он жил в доме напротив, и окна его были как на ладони. Что же, ей нужно было слепнуть всякий раз, когда она к окну подходила? К тому же после смерти родителей она никому почти не доверяла и, влюбившись в этого паренька, должна была удостовериться, что не вляпается в дурацкую историю, доверившись ему. Хотя все равно вляпалась…
– Потому! – с опозданием окрысился Данила. – Отстань от меня!
– Интересное кино! Ты кидаешься на меня, начинаешь душить, оскорбляешь. А потом вдруг такой финал! Нет, дорогой… – Она нарочито сделала ударение на последнем слове. – Уж выкладывай, что там с твоей пассией ненаглядной приключилось.
– Ее убили…
Данила затравленно заозирался по сторонам, сильно походя при этом на душевнобольного человека. Хотя кто сказал, что душа его здорова…
– Как?! – Она попыталась изобразить удивление, хотя что-то подобное и ожидала услышать. – За что?
– Откуда я знаю?! Если бы знал… Если бы я только мог предостеречь ее… – Он снова уткнулся лицом в ладони, и плечи его задрожали.
– И как давно это случилось?
– Месяц назад. Она возвращалась с ночной смены одна.
– А тебя где черти носили? Пардон, конечно, но мог бы и встретить любимую! – Боже, сколько злорадного сарказма в ее голосе. Неуместно это было, совсем неуместно. Но разве удержишь ситуацию на поводу, когда твой муж плачет по невинно убиенной сопернице… – Где прохлаждался, пока твою Аленку…
– Заткнись лучше! – Данила выбросил в ее сторону руку и сильно сжал пальцы в кулак. – Не дразни меня, дрянь!.. Я работал.
– Кого? Кого работал на сей раз, дорогой? Снова за старое?
– Дура! С высшим образованием, с положением в обществе, а дура-дурой… Наш с тобой общий знакомый возжелал прокатиться в загородный домик и счел невозможным иметь в сопровождении всего лишь одного домашнего охранника. Вот той ночью ей и пришлось одной идти домой. Ее нашли утром… Она истекла кровью… Ее невозможно было узнать… Все лицо, оно было таким… таким детским, наивным, славным… Его просто не стало…
Далее задавать вопросы охота пропала. Она никогда не считала себя уродиной, да и посредственностью тоже, но при этих его словах вдруг закомплексовала. Славное… Ишь ты! Что же такого в ней было славного, в этой его Аленке, что мужик почти свихнулся от горя?
– Ей выстрелили в лицо, Эмма! Представляешь?! Ей – молоденькой двадцатилетней, безобидной девчушке выстрелили в лицо из пистолета тридцать восьмого калибра… Это только в кино красиво убивают, а в жизни… Ей снесло половину черепа и напрочь снесло лицо. Боже, это было жутко…
– Прекрати ныть! – Эльмиру вдруг обуяла такая злоба, что впору было рвать на себе волосы. С чего бы это?.. – Не ты один лишился любимой. У меня тоже… Тоже кое-что случилось.
Впервые с момента их встречи ей удалось привлечь его внимание. Впервые в его глазах мелькнуло что-то похожее на интерес к ее персоне. Не то, что было раньше, но что-то все же мелькнуло.
– Что ты этим хочешь сказать?!
– Я собиралась уехать отсюда. Уехать навсегда, – начала она осторожно, внимательно отслеживая его реакцию. – Была определенная договоренность…
– С кем?!
Вот тебе раз! Только что оплакивал погибшую, и тут же ревностные нотки в голосе. Ну-ну, что-то будет дальше…
– С одним молодым человеком, – пояснила Эмма, вдруг запаниковав: начни сейчас Данила задавать о нем вопросы, она ничего не сможет ему сказать. И вовсе не оттого, что не хочет, а потому, что не знает, что ответить. Все, что она знала о том, другом, так это только его имя. – Его звали Саша.
– Саша, значит?! И кто такой этот Саша?! У тебя с ним что-то было?! Что?! – Все это скороговоркой, не давая опомниться. – Где ты его подцепила, дрянь?! Я же всегда знал, что ты дрянь! А ты, оказывается, еще и…
– Остановись или не услышишь больше ни слова. – Довольная произведенным эффектом, Эльмира тем не менее ловко изобразила негодование. – Или как там в вашей среде говорится: следи за своим базаром.
Повисло молчание. Они неотрывно смотрели друг на друга. Причем взгляд Данилы несколько изменился. Словно по волшебству, из него исчезла слезная поволока. Глаза моментально просохли и злобно засверкали.
– Говори! – потребовал он минут пять спустя, когда Эмма уже устала ежиться под его метущимся взглядом. – Что там твой Саша?!
– Его тоже убили. Я… Я узнала об этом только что. Я ждала, он не пришел. Думала, что все кончено. Сегодня смотрю телевизор, а там репортаж. Нашли тело молодого мужчины. Убит предположительно две недели назад выстрелом в голову. Показали его вещи…
– Ты их узнала? Поэтому закричала, когда я был в кухне? Да, поэтому… – Данила сместился к ней поближе, но все еще продолжал стоять, не отваживаясь сесть на соседнее кресло. Оно стояло слишком близко, настолько близко, что они обычно касались друг друга коленями, усаживаясь в них. – Чем он занимался? Кто он по профессии? Где жил?
– Я… не знаю. – Она выдержала его уничижительный взгляд спокойно и даже почти с прежней высокомерной интонацией воскликнула: – И что с того? Когда мужчине и женщине хорошо друг с другом, для этого не требуется узнавать анкетные данные или наводить справки о родословной…
Он все же сел напротив. Сел, тут же обхватив ее колени широко расставленными своими. Оперся кулаками в подлокотники ее кресла, отрезая ей все возможные пути к бегству.
– А тебе с ним было хорошо?!
Эльмира была почти уверена, что услышит нечто подобное. Это происходило не с ним с первым, это было не ново и почти предсказуемо. Сейчас пойдут вопросы о сексуальных возможностях ее партнера, параметрах и прочем. Слезы по погибшей теперь отошли на второй план. Это теперь скрыто от посторонних глаз в тайниках души, чтобы наедине с самим собой извлечь и посмаковать свое горе. Теперь на повестке дня стояла другая проблема. Проблема ее неверности.