Эльдар Сафин
Ты веришь в Кошкофею?
– Ты веришь в Кошкофею? – задав вопрос, Аленка по давней своей привычке попробовала заглянуть мне в глаза – для чего ей пришлось выгнуться долларовой американской буквой, но даже это не помогло, потому что я смотрел в монитор.
– Не верю, – ответил я, двигая по экрану три разноцветных квадрата и полтора десятка серых прямоугольников.
– А она есть! – убежденно заявила доча, протискиваясь ко мне на колени и кладя голову на клавиатуру между моих рук.
– Если я не сдам макет вечером, – вежливо пояснил я, – то подарка на день рождения у тебя не будет.
И все же посмотрел вниз, уткнувшись взглядом в циановые глаза дочки. Что самое забавное – Аленка совсем не похожа на Иришку, свою мать. Зато почти одно лицо с давно умершей бабушкой по линии папы, и, объясняя доче, что правильно, а что нет, я постоянно ловлю себя на странном ощущении.
А еще иногда я невпопад отвечаю ей: «Да, мама» и никогда – «Да, Ирина». Может быть, так получилось потому, что жена скорее промолчит в нужной ситуации, чем скажет хоть слово, просто чтобы поговорить.
Где Аленка взяла свою Кошкофею, так и осталось для нас загадкой. Мультфильмов про нее мы не покупали, книжек таких дочке не читали. В детский сад тогда Аленка неделю как не ходила – у нее почти вся группа слегла с гриппом, и заведующая от греха подальше объявила карантин.
Мы пережили неделю, когда доча объявила Кошкофеей себя. Особенно сложно пришлось Иришке, потому что это странное волшебное животное лечило только девочек и только несчастных – и каждый раз, когда уставшая жена приползала с работы, наше малолетнее «кошкочудо» начинало ее «спасать».
Потом мы пережили неделю, когда Кошкофеей был объявлен Барс Котофеич. Бедный кошак спасался на шифоньере, и каждый спуск в сторону туалета или миски был чреват поимкой и облачением в крылья, сделанные из проеденной молью занавески и резинки от старых Аленкиных трусиков.
Потом была неделя, когда Кошкофея якобы все время была с нами: я наливал ей чай в пластиковую мисочку, извинялся, если хотел сесть в свое громадное пушистое кресло – якобы именно его облюбовало это создание. А если, позвав домочадцев кушать, я не упоминал Кошкофею, Аленка устраивала истерику, опасаясь, что эта экстравагантная особа обидится и уйдет навсегда.
– Алло, Серегин, как у вас там? – Ирина почему-то всегда называет меня по фамилии и по не менее объективным причинам обижается, если я отвечаю ей тем же.
– Полет нормальный, как у тебя?
– Хорошо. Уже вышла. Буду часа через два, по дороге домой зайду на рынок. Кроме мяса и овощей что-нибудь надо?
– Да вроде есть все.
Даже по голосу чувствуется, что устала. И вчера устала, и позавчера, и месяц назад. Да что там – она даже в день нашего знакомства была уставшей. Тогда Ирина работала секретарем в прокуратуре и одновременно училась на юрфаке. Потом помощник следователя. За два месяца до свадьбы сама стала следователем, в декрет уходить отказалась.
Так я и остался с Аленкой вдвоем. Пришлось перейти на фриланс, но денег я при этом не потерял – просто они стали приходить менее регулярно.
Пожалуй, это единственное, что греет мое мужское самолюбие, – зарабатываю я все еще больше жены. Это, да еще Аленка.
А все остальное – в жесткий минус. Когда ваша жена расслабляется не в магазинах одежды, а в тире, на кухне чувствует себя гостем и утомленно улыбается, выслушивая про то, «как мы сегодня покакали», вы не можете не осознавать несправедливости бытия.
Ну я ее и осознавал. Иногда. В последнее время – все реже и реже. Да, у нас не так, как у всех. Зато другие скандалят чуть не до развода, а то и расходятся, кое-как сводят концы с концами. А у нас все нормально. Денег хватает, Аленка уже читать начала, хотя и капризничает, Ирине по итогам года вынесли благодарность, а полгода назад я продал старый «Фолькс» и купил почти новый «Форд», на котором, правда, чаще ездит жена…
И еще у меня заказов чуть больше, чем я успеваю.
– Па, Кошкофея говорит, что у мамы все плохо.
– Хорошо, мама, – среагировал я на интонацию. Мне осталось только вместить текст и картинку туда, куда можно уложить либо то, либо другое.
– Папа, папа, ну посмотри сюда. – Аленка потянула меня за рукав, мышка дернулась, и картинка на треть залезла под «шапку». А ничего так! Сделать полупрозрачным, поиграть со шрифтами – номер праздничный, ко Дню защитника Отечества, прокатит. Я быстро перетасовал имеющееся и, хотя еще не выставил точно, понял – всё. Сейчас доделаю.
И в тот момент, когда я нажал «Сохранить», раздался звонок.
– Александр Серегин? – Голос незнакомый. Холодный, официальный, черный голос – таким вам расскажут, почему вы не приняты на работу, которая просто идеально вам подходит.
Таким объясняют, что вы пересекли двойную сплошную, а поскольку сейчас конец месяца, то объясняться придется не на месте, а через суд.
Таким голосом сообщают только плохое, безликое, склизкое и безнадежное.
– Сегодня, пытаясь пресечь драку возле метро, ваша жена… – Я судорожно дергал мышкой, открывая почтовый клиент, выбирая адресата, прикрепляя файл. – …больнице. Шансов у нее немного.