Предисловие
Посвящается всем женщинам, подарившим мне минуты счастья
К чему теперь мои стремленья?
Все отцвело, как яблонь цвет!
В душе жестокие сомненья,
И Бог, жаль, не дает ответ…
Лишь кто-то грозный и жестокий
С судьбой играется моей.
Глотая слезы , пишу строки
На фоне улетевших дней.
И кто-то скрюченный клюкою
Стучит в закрытое окно,
Не дав минуты мне покою,
Ломая жизнь, как домино...
С этим седым и весьма представительным мужчиной мы познакомились в сложные моменты жизни, находясь в палате интенсивной терапии института кардиологии имени Стражеско.
В моменты между капельницами, когда в его осунувшееся лицо возвращалась жизнь, он улыбался мне какой-то светлой улыбкой, и его невероятно глубокие зеленые глаза невольно заставляли меня совсем не в теме подумать о том, что у такого интересного мужчины в жизни было много женщин…
Мы познакомились ближе, и меня очень удивил тот факт, что мы оказались тезками и наши фамилии были очень похожи.
А когда Игорь Тарновский начал рассказывать о себе, я вздрогнул, так как многие события в его жизни были невероятно схожи с теми, которые произошли со мной.
Я попросил разрешения включить диктофон и в течение недели слушал историю жизни этого человека, которую он рассказывал мне, как на исповеди, когда его состояние позволяло, объясняя это тем, что находится в крайне тяжелом положении и не хочет уносить с собой свою историю, но, подумав, добавил, что если он умрет, то пусть все же она канет в лету вместе с ним, а если нет, то тогда я волен в своих действиях.
Он выжил, вопреки всем прогнозам врачей, пережив десятичасовую операцию на сердце, в которое ему в артерии установили четыре шунта, заменили клапан и установили кардиостимулятор.
После выписки из институт Амосова он позвонил мне и, шутя, представился биологическим роботом, после чего еще раз подтвердил, что не против, чтобы я описал без купюр его любопытную жизнь.
И я, выполняя обещание, расскажу в двух книгах о становлении этого человека читателю, хотя, возможно, эта история, содержащая фрагменты на грани допустимого, покажется кому-то в чем-то неприемлемой…
Но, как говорят, из песни слов не выкинешь...
Введение
О вас сейчас воспоминанья,
Подруги промелькнувших дней.
Дарили Вы порой страданья,
Но я любил Вас лишь сильней…
Я с раннего возраста очень интересовался особами противоположного пола, но не знаю, в кого такой любвеобильный. Возможно, в своего двоюродного брата Марка, хотя мне не очень хотелось бы повторять его жизненный путь, полный беспорядочного секса, крутых поворотов, разочарований и разлук.
Должен отдать ему должное, но помню его в возрасте 30-ти лет, когда он, подтянутый и стройный, с прекрасной прической, явился к нам в дом в военном френче и хромовых сапогах, хотя никогда не служил в армии.
Это был веселый, остроумный чувак, который, к тому же, прекрасно играл на рояле и аккордеоне. Он знал множество анекдотов и так и сыпал ими, причем как раз в тот момент, когда они звучали наиболее уместно.
Помню его старый анекдот, когда Марк многозначительно задавал вопрос своим слушателям:
- А знаете почему закрыли “армянское радио”?
Сделав паузу, он поднимал указательный палец вверх и назидательно говорил:
- А потому, мой юный друг, что оно не смогло ответить на вопрос: “Почему скот считают по головам, а академиков по членам?”
Времена нынче изменились. И поголовье скота резко уменьшилось, и науку опустили ниже плинтуса. Во главе Академии Наук мудрый старец. И она доживает последние годочки под хищными взглядами любителей поживиться за счет чужой недвижимости.
Хотя, если быть честным, то и в былые времена многие псевдоученые занимались чем угодно, но не наукой, стремясь получить корочки кандидата наук с помощью плагиата и используя труд более эрудированных, чем они, коллег.
Основной двигательной силой при этом являлась призрачная мечта получить прибавку к зарплате в сотни рублей, в то время, как зарплата ведущего инженера - трудяги составляла 180 рублей в месяц. Но это так, к слову.