Это состояние я диагностировал перед окружающими в качестве «голодного обморока».
Тут же примчалась медсестра и вызвала скорую помощь, так что мой «славный учитель» по провидению Божьему отправился с микроинсультом в больницу.
Это был бы не я, если бы не смог воспользоваться ситуацией.
Со скорбным лицом, я вернулся в аудиторию и обратился к ассистентке профессора, сообщив ей, что последними словами профессора перед отправкой в больницу было обращение к ней, в котором он, тихим, слабым голосом, просил свою юную коллегу продолжить прием экзамена, начиная с меня.
В это время в аудиторию зашел доцент, которого выслали на смену «павшему товарищу».
Он приступил к приему экзамена, а ассистентка промолчала про инцидент со мной.
Я успешно ответил на вопросы и получил оценку «отлично», послав девушке прощальный, воздушный поцелуй, после чего, при выходе из аудитории, был обласкан сокурсниками, признавшими меня их спасителем, так как мне удалось, на нужное время, вывести из строя «профессора - маньяка».
Мой зимний приезд домой запомнился долгими беседами с мамой, которая постепенно выздоравливала после тяжелой болезни, о чем свидетельствовало ее стремление снова выкуривать до пачки папирос в день.
Интересно, что она неожиданно пристрастилась к просмотру спортивных передач по телевизору и превратилась в невероятно патриотичную болельщицу.
Своими успехами в учебе я лил елей на ее израненное сердце, как мог, искупая свои грехи.
Пробыв отведенное время в Киеве, я, как и много раз до этого, вернулся в Приморск.
В дороге мне довелось познакомиться с интересной, проживающей в Ростове дамочкой лет тридцати, и я, используя свое обаяние, договорился с бригадиром поезда о том, чтобы перебраться с моей новой знакомой в двухместное купе мягкого вагона.
Там с пользой для здоровья я провел семнадцать часов пути, освоив для себя новый способ знакомства, которым впоследствие периодически, пользовался, слава Богу, без последствий для авантюрного организма.
Приехав в Приморск, я узнал от Пети, что меня срочно просил прибыть на кафедру декан.
Тот сообщил мне, что ему не удалось договориться с военкоматом о прерывании изучения специальных дисциплин для нашего контингента из четырех студентов, перешедших на ФРТЭ в начале прошлого семестра.
Теперь стоит вопрос о призыве нас на действительную, срочную службу в ряды Советской Армии с перерывом учебы на три года!
При этом «действо» должно было состояться во время весеннего призыва.
Это был мощный удар, от которого не просто было прийти в себя.
Конечно, декан обещал сделать все возможное, чтобы избавить меня от грядущих неприятностей, но я – человек с деятельной натурой, не мог оставаться безучастным к своей судьбе и направился прямо к капитану первого ранга – заведующему военной кафедрой, с которым мне удалось обстоятельно поговорить.
Уверившись, что я не отлыниваю от армейской службы, а являюсь рабом обстоятельств, он согласился, чтобы я, три раза в неделю, посещал кафедру и выполнял необходимые работы, связанные с настройкой различных военных комплексов.
Он же, в свою очередь, обязался составить компанию декану в отстаивании моей судьбы в военкомате.
На этом мы с ним и расстались, оставив о себе у каждой из договаривающихся сторон вполне благоприятное впечатление.
Через месяц меня пригласил декан, в кабинете у которого находился Петров.
Они сообщили два возможных варианта решения моей проблемы.
В первом случае, при моем желании после института идти офицером в подводный флот, мне дадут возможность экстерном сдавать экзамены по военной специальности, о чем договорено с секретной частью института.
Если же я тяготею к научной работе, то мне дадут окончить институт без присвоения военного звания, а затем, на основании нового Указа, призовут с места моей будущей, первой работы, на срочную службу сроком на год, где присвоят офицерское звание после прохождения соответствующих офицерских сборов.
Мне не пришлось делать вид, что я выбираю приемлемый вариант и обижать Петрова.
Ведь в разговор вмешался декан и заявил, что согласен отпустить меня на год служить Родине, так как предполагает взять к себе в аспирантуру.
Вопрос разрешился благополучно для меня, и, снова-таки, благодаря моему «доброму Гению».
Весной я наблюдал печальную картину, как три студента за год до окончания института уходили служить на три года, вычеркивая из жизни тридцать шесть месяцев, полных надежд и счастливых ожиданий!