Оставалось сдать государственный экзамен по философии и основной экзамен по курсу самому декану.
Как я уже говорил, подготовиться к экзамену по философии у меня времени не было.
К тому же я никак не мог понять, зачем мне нужна эта наука.
Поэтому мне не довелось посетить ни одного практического семинара, расплачиваясь бутылками водки в виде подарка старосте, который затем устраивал расчеты с преподавателем.
И вот я на экзамене.
Мне передали шпаргалку по произведению какого-то философа, которое присутствовало среди вопросов в билете, так что я почувствовал себя в какой-то степени спокойным.
Но, в это время, в аудиторию вошли два чиновника, и нам сообщили, что это секретарь горкома партии по идеологии и еще какой-то тип, которые пришли порадоваться нашим знаниям на идеологическом фронте.
Второй вопрос билета «о причине и следствии» не пугал меня, но ведь нельзя было говорить что-то не совсем близкое к тексту учебника.
Я чисто машинально, полез в стол и вынул оттуда учебник, представьте себе, открытый на странице, с которой начинался раздел «О причинах и следствии»!
Третий вопрос в билете касался роста объемов вырабатываемой электроэнергии в последней пятилетке.
Я вспомнил, что несколько дней тому назад читал в газете статью вечного революционера с «Острова Свободы» Фиделя Кастро, в которой он глубокомысленно сообщал, что, по сравнению с каким-то годом, нынешний СССР по выработке электроэнергии – это «три раза СССР и, к тому же, еще его половина»!
По установившейся привычке, я решительно направился к преподавателям, которые принимали экзамен, после минимальной подготовки.
Процитировав шпаргалку и полностью повторив раздел учебника, я торжественно сообщил о том, что сказал дорогой Фидель, и, выпятив грудь, нагло обвел глазами присутствующих, как будто ожидал услышать аплодисменты.
Они таки последовали! Ими разразились наши гости, которые были в восторге от такого восприятия могущества нашей страны рядовым, но зато молодым членом нашего социалистического общества!
После таких дифирамбов членам комиссии ничего не оставалось, как поздравить меня с отличной сдачей государственного экзамена по философии.
Гости долго трясли мне руку, так что я, не сдержавшись, заявил им, что если они оторвут мне руку от восторга, то в СССР останется на пол человека меньше для выработки электроэнергии.
Кстати, им моя плоская шутка также понравилась, как и мой ответ, из чего я понял, что мог бы составить им достойную компанию…
Последний экзамен мы сдавали декану.
Я, как проклятый, штудировал тридцать лекций, начитанных нам уникальным лектором, который сыпал формулами и их сложнейшими выводами, не заглянув в свои записи ни разу за время преподавания всего курса!
Казалось, что он просто сжился с электронно-вакуумной теорией, а Ферми и Шредингер – его близкие родственники.
Особенно любопытно было слышать, как во время очередного вывода сложного математического выражения, он давал ссылки, например, на восьмой раздел, пятый пункт двадцать второго подпункта лекции номер семнадцать!
И вот этот монстр собирался встретиться с нами на экзамене!
Я, конечно, был подготовлен так, как никогда в жизни, но ужас из-за того, что чего-либо не отвечу, просто сводил меня с ума.
Неожиданно стало известно, что декан никогда не перемешивает билеты, а выкладывает их на стол вертикальной стопкой, по одному.
В предыдущей группе экзамен закончился ссылкой в колхоз.
Туда было отправлено восемнадцать студентов из двадцати пяти за выставленные им деканом «благотворительные» оценки в три балла, а также раздачей оценок «хорошо», которые получили, с грехом пополам, остальные семь мучеников, после чего, по моему предложению, в нашей группе был составлен список последовательности нахождения билетов в портфеле преподавателя.
Параллельно этому списку существовал другой, в котором указывались фамилии студентов, кому предназначался соответствующий билет.
Мне, как сейчас помню, попался сложнейший билет №9.
Я его выучил, конечно, как молитву «Отче наш…».
Итак, экзамен начался!
Первый же студент вытащил билет под тем номером, что мы и предполагали, поэтому наше настроение сразу улучшилось.
Но, поставив пятую четверку подряд, Малышев что-то заподозрил, и, задумчиво глядя на студентов, взял половину пачки билетов и переложил ее под низ.
Нам пришлось выбрасывать пальцы, чтобы определить того несчастного, который должен был взять в темную верхний билет и сообщить нам его номер.
Когда мы провели пересчет, то оказалось, что девятый билет лежит пятым от низа.