Утром, словно выжатый лимон, с темными кругами под глазами, я, как говорится, был «готов». Но только не к сдаче экзамена.
Задание по письменной математике не было для меня сложным, но в него вкралась ошибка. Я ее нашел и сообщил об этом экзаменаторам.
Работу мне удалось сдать только в последний момент. Уже заканчивалось предоставленное дополнительное время, когда я вручил злополучные листы с расчетами председателю комиссии, обливаясь потом от напряжения и нахлынувшей на меня слабости.
Так мне пришлось заплатить за свое разгульное поведение, спровоцированное не без моего содействия приморскими распутницами.
Результат экзамена был вывешен вечером того же дня.
Из всех абитуриентов, сдававших экзамен в этот день, выставили всего пять оценок «Отлично», одной из которых удостоился и я.
Зато на письменной работе по математике «пролетело» около половины абитуриентов, сдававших экзамен.
Я успокоился, увидев на доске объявлений оценку моей работы, и, тут же, дал себе твердое обещание прекратить «развратные действия» до момента сдачи последнего экзамена.
Затем, вопреки желанию Лены отправиться на пляж, я залег дома и не стал подниматься к ужину.
Полностью измотанный сдачей экзамена, я старался как можно скорее восстановить силы, так как чувствовал, что, несмотря на временные успехи, начинаю сдавать психологически.
Угнетенное состояние, в котором я находился в последнее время, как мне казалось, стало следствием моего одиночества и отсутствием непосредственной поддержки родных.
Кроме того, постоянно возрастало тоскливое чувство удаленности от Киева.
Обидевшаяся на мое невнимание к ней Лена, вероятно узнавшая от Кати о наших амурных делах, фыркнула и ушла, не попрощавшись, оставив меня в покое, что мне и надо было в этот день.
Через два дня я сдавал третий экзамен, по английскому языку, на который по трагикомическому совпадению, мне довелось отправиться в четвертый корпус вместо первого, так как я пренебрег посещением консультации, проведенной за сутки до экзамена. Это не помешало мне прийти вовремя, хотя я оказался в хвосте очереди.
Нам был предложен общепринятый набор заданий, к которому я был готов.
Неожиданным оказался лишь внешний вид преподавателей, так как вместо сексуальных, молодых экзаменаторов по английскому языку, привлекательный женский образ которых сложился у меня за годы учебы в школе, экзамен принимали два божьих одуванчика в доисторических пенсне, каждой из которых можно было дать лет по семьдесят.
Слегка разочарованный их внешним видом я приступил к работе над билетом, находясь в состоянии легкой нервозности из-за того, что оценки, которые выставляли «бабушки-старушки», не свидетельствовали, мягко говоря, о доброте их характера.
Четвертое задание, связанное с переводом незнакомого текста с английского на русский язык, разрушило у меня немало нервных клеток, не подлежащих восстановлению.
Речь шла о путешествии по Камчатке.
Все было хорошо, пока я не добрался до предложения, в котором говорилось о кипящем чайнике, который туристы обнаружили где-то в горах.
Далее из перевода следовала какая-то ерунда, в которой я никак не мог разобраться, хотя прилагал неимоверные усилия.
Самое обидное заключалось в том, что это были два последних предложения в тексте.
Я решил оставить их без перевода в надежде, что одна из старых перечниц не обратит на это внимание по причине своего долголетия, и, по сложившейся привычке, отправился отвечать досрочно, так как освободилась показавшаяся мне менее кровожадной старушка.
По первому и второму заданиям у англичанки вопросов не возникло.
Она только просмотрела мои записи на листе бумаги и перешла к третьему заданию, задав, по-английски, вопрос, желая меня запутать:
- Не будете ли Вы так любезны, чтобы приобщить меня к тайнам Вашей личной жизни?
Вопрос был задан, конечно, с подвохом.
Коварная бабушка просто хотела мне «запудрить» мозги так витиевато сформулированным вопросом.
В ответ я выпалил заранее подготовленную фразу, в которой поинтересовался у неё:
- Не откажите в любезности сообщить, какой период моей жизни Вас больше всего интересует: детство, отрочество или зрелые годы?
Старушка оценила мой юмор и, повернувшись к партнерше, пересказала ей мою шутку, а затем предложила меня рассказать о детских годах жизни.
Вторая бабушка оставила на время своего абитуриента, сидевшего со страдальческой миной, и присоединилась к нам, приготовившись слушать мной историю.