К деталям присовокуплялись чертежи в трех проекциях с разрезами и сечениями, а также их общий вид, выполненный в аксонометрии.
На шаблон наносилась специальная, легко смываемая краска зеленого цвета, и к нему прикладывалась соответствующая, отлитая заготовка детали из магния.
Затем заготовку аккуратно снимали с шаблона.
В местах выпуклостей и шероховатостей на ней оставались зеленые точки, которые, с помощью вращающихся фрез, надо было снять на соответствующую глубину.
Так, многократно прикладывая деталь к шаблону и обрабатывая ее шарошкой, добивались полного соответствия чертежу.
Детали были различной сложности и размеров. Они достигали двухметровой величины, и мне трудно было представить, как такого монстра можно было довести до готового состояния маленькими шарошками.
Из-за визга вращающихся фрез, потоков летящих искр, каждая из которых преобразовывалась в короткую, острую иголку из магния, омерзительного запаха горячего металла, смешанного с кипящим машинным маслом, мое существование превратилось в сплошной кошмар.
Это усугублялось тем, что опытные рабочие так и норовили, шутки ради, направить поток металлических игл в направлении верстаков учеников, которые неправильно выставили защитный экран или пренебрегли специальными очками.
Когда я приходил домой с работы, то был вынужден в течение часа вытряхивать впившиеся в мою одежду металлические иглы, вынимать занозы из различных частей тела и даже из глаз, проклиная тот час, когда я вздумал отправиться на учебу в Приморск.
Хорошо еще, что сердобольная хозяйка поливала меня теплой водой из ковшика, так как ни душа, ни ванной комнаты в квартире не было, а ежедневно посещать баню было не реально.
К тому надо было спешить на занятия в институт, которые начинались в семь часов вечера и заканчивались в районе одиннадцати часов ночи.
Обессиленный, добравшись домой, я мгновенно засыпал, продолжая во сне обдирать металл.
В шесть часов утра я, проклиная все на свете, бежал на Набережную, где в достаточно быстром темпе преодолевал участок длиной в три километра.
После пробежки мне приходилось мчаться на конечную остановку трамвая, чтобы вовремя, ко второму гудку, преодолеть проходную завода, где меня ожидала злополучная деталь хвостового фонаря гидросамолета.
Я оказался везучим, потому что в наставники мне определили молодого, но классного специалиста Вовку, для которого не было секретов в осваиваемой мной профессии.
Мы очень быстро сдружились с ним, и в наших отношениях такие понятия, как «старший» и «младший», просто отсутствовали.
Вовка, в отличие от многих его коллег, не пристрастился к алкоголю.
Он прекрасно зарабатывал, всегда был опрятен и даже не гнушался стильно одеваться. Поэтому его в среде рабочих называли «чистюлей».
Мне не приходилось «брать на грудь», завоевывая расположение наставника, в то время как мои товарищи по учебе вынуждены были регулярно «поддавать», выйдя со своими руководителями за ворота завода, а потом сидели на лекциях, бессознательно вращая глазами.
Были случаи, когда молодой организм не справлялся с перегрузками, причем один из моих товарищей по группе даже попал в психиатрическую лечебницу, так как в рабочее время забирался под свой верстак и, дико озираясь, не подпускал никого к себе, а другой бросился с четвертого этажа общежития.
При сдаче экзамена на разряд мне предложили изготовить три фрагмента хвостового фонаря самолета достаточно сложной конфигурации.
Два из них дались мне без труда, а вот третий никак у меня не получался.
Вовка в это время был в краткосрочном отпуске.
Поэтому я обратился за советом к моему новому знакомому Сереже, окончившему ПТУ и уже побывавшему на срочной службе в армии, с которым у нас сложились доверительные отношения.
Он посоветовал мне не прикладывать деталь к шаблону, а просто положить ее на него и молотком слегка ударить по детали несколько раз, чтобы она приняла нужную форму, так как была тонкостенной.
Я, следуя «мудрому» совету, так и сделал.
В результате, деревянная форма развалилась на части. Положение усугублялось тем, что дублеров формы не существовало, а сроки изготовления детали были на исходе.
Слава Богу, что из отпуска вернулся Вовка.
Он по чертежам довел деталь до нормального состояния, позвал мастера и сказал, что форма развалилась от старости, хотя поверить в это было невозможно.
Форму удалось отдать в ремонт, а я повел мастера и Вовку в кафе, где мы отметили успешную сдачу практической работы для присвоения мне рабочей классификации.