Они едва прикрывали короткие, собранные в гармошку, сиреневые импортные сапоги на высоком каблуке.
Эмма, конечно, была хороша собой, но даже это не могло возбудить меня, потому что я чувствовал, что при малейшем движении со мной может случиться конфуз.
Как назло, Эмма начала рассказывать байку, как недавно целовала какого-то гастролера, а тот от избытка чувств потерял сознание, на что я заметил, что если бы она сейчас решилась поцеловать меня, то результат этого действия она запомнила бы на более длительное время.
Незаметно Эмма положила мне руку на живот и начала его гладить, так что я на минуту забыл о своих проблемах и попытался приподняться, но безрезультатно.
Увидев мою позеленевшую физиономию, Эмма окончательно поняла, что мне не до шуток и решила заканчивать нашу мимолетную встречу.
При этом она заметила, что ей так и не удалось соблазнить меня, поэтому мой поезд, в части наших отношений, отправился в бескрайнюю даль.
Затем она заявила, что передаст меня с рук на руки страждущей подруге, которая, с моего разрешения, вечером явится сюда, и будет оберегать меня от всяких напастей.
Не дав мне прореагировать на ее слова, она обняла меня за шею, слегка обдав приятно пахнущими духами, а затем, поцеловав куда-то за ухом, выпорхнула из комнаты.
Мне становилось все хуже, и я неожиданно почувствовал, что мое лицо начинает гореть, а живот жжет, как будто раскаленным железом.
Когда я уже начал было терять сознание от дикой боли, в дверь кто-то постучал.
Видя, что дверь не открывают, но она не закрыта на ключ, посетитель приоткрыл ее и увидел в полумраке лежащего ничком и стонущего от боли типа.
Люда, а это была она, решительно вошла в комнату, включила свет и, увидев мое состояние, выскочила в коридор и побежала по соседям.
Первой, кто открыл ей дверь, оказалась Яга, которая, увидев Люду и узнав, что та зашла к ней по мою душу, страшно удивилась и спросила сама у себя, не работаю ли я ныне массовиком-затейником, который справляется в течение дня с дюжиной привлекательных особ женского пола?
Люда заметила ей, что юмор здесь не уместен и попросила термометр.
У меня была температура под сорок.
Убрав с живота обе мои руки, которые я, инстинктивно, положил на него, моя новая - старая подруга, не стесняясь, приспустила на мне брюки вниз и, с ужасом заметила, что багровый и слегка разошедшийся шов залит кровью.
В этой ситуации она не растерялась и вызвала скорую помощь, которая тут же отвезла меня в больницу, где в начале лета мне делали операцию по удалению аппендицита.
Оказалось, что из-за того, что я таскал избыточные грузы на овощной базе, у меня разошлись внутренние швы и загноились наружные, поэтому под общим наркозом хирург поправил мне то, что я натворил в погоне за сверхприбылью.
Люда где-то достала белый халат и всю ночь просидела рядом со мной в больничной палате, а я, находясь в прострации после наркоза, все время просил пить, что врачи не приветствовали и строго ограничивали.
Поэтому добровольная сиделка обтирала влажной салфеткой мои пересохшие губы, а я, не соображая, где нахожусь, чуть ли не с помощью нецензурных выражений, требовал от нее живительную влагу.
Когда я пришел в себя на следующее утро, то увидел рядом девушку в белом халате, которая смутно напоминала мне кого-то.
После того, как я напряг память, мне, наконец, стало понятным, что рядом находится моя старая знакомая Люда Переверзева, отказавшая мне в близости в свое время после моих достаточно наглых притязаний.
Затем я вспомнил визит Эммы, которая, как я потом понял из пояснений Люды, решила помочь своей подруге, которая постоянно сожалела, что мы с ней так и не нашли общего языка.
Каким-то образом, узнав, что я вернулся в дом, где жил в первое время, Эмма разыскала меня и решила сама попробовать пофлиртовать со мной.
Увидев, что я явно заболеваю, она не поленилась поехать в общежитие к подруге и объяснила той, что у нее появился шанс найти подход ко мне. Люда сразу повелась и помчалась спасать меня.
Через три дня я уже был дома, и подруга еще неделю выхаживала меня, взяв отгулы на работе и делая перевязки, а также вводя антибиотики.
Поэтому через неделю мы были с ней, не разлей вода.
Приближалась ночь, которая, как говорила Люда, должна была стать самой важной в ее жизни.
Этого я никак не хотел понимать, считая близость между особями разного пола вполне естественным процессом, вне зависимости от того, первый или сто первый раз она осуществлялась.