За несколько суток он почти не сомкнул глаз, как будто мог таким образом помочь боровшемуся со смертью Люй Чжиминю.
Парень сорвался с лесов, когда красил водосточную трубу. «По неосмотрительности!» — сказал кто-то. Нет, Чэнь Юнмин сам себе строгий судья. Это он виноват. Ему следовало предвидеть, что близость успеха часто приводит к поспешности, к потере бдительности. Несчастье, которого вполне можно было бы избежать, приходит как раз тогда, когда расслабишься хотя бы на один вздох. Неужели он, Чэнь, такой же желторотый парнишка, как и Люй Чжиминь? Почему у него не хватило времени всего лишь на одну беседу с рабочими по технике безопасности?
На диванчике перед дверьми операционной он просидел несколько часов, которые показались ему годами. Едва двери открывались и выходил человек в белом халате, сердце Чэня испуганно вздрагивало. Нервы были напряжены до предела. Когда Юй Ливэнь тихонько присаживалась с ним рядом, он отворачивался, чтобы не смотреть на нее. Только спросил однажды:
— Не знаешь, как там дела?
— Очень плохо, разорвана печень…
— Он может умереть?!
— Мы приложим все силы…
— Хорошо, ступай!
Лишь узнав, что кризис у Люй Чжиминя миновал, он безмолвно уронил голову на слабое плечо жены.
Красные шелковые флаги хлопали на ветру. Чэнь Юнмин почувствовал, что к горлу подступают слезы. А слез не должно быть. Из-за чего они? Может, из-за того, что у Люй Чжиминя миновал кризис, или потому, что люди так сердечно и искренне благодарят его, Чэнь Юнмина? Еще неизвестно, кто кого должен благодарить.
Те примитивные дома, которые сейчас строит завод, действительно дают людям жилье и приют. Только уж очень они убогие. Но даже этих крохотных квартирок люди ждали долго и терпеливо, мечтали о них.
Директор вспомнил, как Люй Чжиминь говорил, лежа на больничной койке: «Сун, ты эту квартиру бери себе, мы ведь с тобой как братья. Должен был я получать, но я скажу, чтобы… Нет, нет! Не отказывайся. Директор говорил, что скоро еще построят. Чуть раньше, чуть позже — какая разница!»
Сколько у нас людей, привыкших разглагольствовать о «классовой солидарности», сидя в высоких домах со светлыми окнами и просторными комнатами! Если бы они услышали действительно товарищеские слова, сказанные Люй Чжиминем, когда он повис между жизнью и смертью, если бы они видели, как рады и счастливы те, кому довелось получить хоть такое убогое жилище, — о чем, интересно знать, они задумались бы?
Да, наверное, ни о чем.
Когда первая порция пельменей была готова, Ли Жуйлинь раздвинул толпу людей и, крепко держа миску в руке, произнес:
— Эти пельмени мне хочется поднести нашему Чэню!
У него был такой решительный вид, что соперничать с ним никто не посмел. Да он и сам считал, что у него есть полное право на первенство…
Однажды директор поручил ему руководить устройством пруда для разведения рыбы. Это была часть долгосрочного плана, рассчитанного на улучшение условий жизни рабочих и служащих всего завода. Чэнь Юнмин предупредил, что склоны пруда надо обязательно утрамбовать катком, засыпать камнями, а сверху — песком. В то время Ли Жуйлинь еще таил обиду на директора и не прислушался к его словам.
Один из участков дамбы он обработал не так. Запустили воду, рыбью молодь, а когда пришли холода, то именно этот участок прорвало — вода ушла вместе с мальками. Лишь тогда Ли Жуйлинь понял, что натворил. Предстояло отвечать перед всем коллективом завода. Директор-то ничего, самое большее — отчитает, а рабочие и служащие так надеялись на рыбоводческие хозяйства! Цены на продукты быстро росли, снабжение свежей рыбой шло с перебоями, люди собирались хоть как-то поправить дело. В общем, Ли Жуйлинь так расстроился, что, прибежав в заводоуправление, тут же разрыдался. Чэнь Юнмин долго молчал, а потом сказал: «Ладно, не переживай, вместе начнем все сначала!» — «Ну поругай меня!» — «Я не хочу тебя обвинять. Слезами ты искупил свой просчет. Ясно, что у тебя все же есть чувство ответственности. Эти слезы драгоценны!»