Однажды их бригадир потерял кошелек. Где потерял — неизвестно, но все члены бригады почему-то с подозрением поглядывали на Мо Чжэна и шушукались, а стоило ему подойти, как все разговоры сразу прекращались. Тем не менее кое-какие фразы долетали до него. Окружающие рассуждали о краже и многозначительно добавляли, что, как бы вор ни был хитер, его непременно изловят… А потом показывали глазами на Мо Чжэна, словно говоря: «Мы-то знаем, что кошелек украл именно он… Погодите, найдем на него управу!»
Юноша вытерпел все это. Вот если бы кто-нибудь посмел обвинить его в лицо, тогда бы он показал им… Толковать с ними бесполезно, они не в состоянии понять, что его интересуют только музыка и литература.
А сегодня бригадир неожиданно обнаружил этот кошелек у себя дома. Люди посмеялись, посудачили о рассеянности бригадира, на этом все и кончилось. Ни у кого не нашлось дружеских слов или хотя бы одобрительного взгляда для Мо Чжэна, и теперь он даже жалел, что его открыто не обвинили, — уж очень у него чесались кулаки…
Да, в свое время он крал. Но ведь все прекрасно знали, почему он это делал. И потом, он давным-давно бросил воровать.
Мо Чжэн поднял свои крупные ладони, внимательно поглядел на них. Он только что вымыл их перед обедом, они были чистые, даже розовые. Самые обычные, честные руки. Мо Чжэн продолжал разглядывать их, и если бы в этот момент кто-нибудь проходил мимо, он бы наверняка решил, что парень сошел с ума. Юноша сел на траву и, вертя ножницы для деревьев, задумался о том, каких усилий стоит человеку вырастить дерево: его надо подрезать, поливать, удобрять, рыхлить землю, уничтожать вредных насекомых… До самого человека никому нет дела. А ведь он, пожалуй, более раним, нежели дерево. Только Е Чжицю заботится о нем, но даже надежная защита приемной матери не может оградить его от злых языков. Сколько же сил нужно для того, чтобы взрастить такое дерево, как он?
У Юаньюань тоже есть своего рода ножницы, которыми она может подправить его облик. Таким образом, всю несправедливость общества по отношению к нему должны компенсировать только эти две женщины. Какое же ничтожно малое место между небом и землей отвела ему жизнь в виде высочайшей милости! И какой он после этого мужчина? Мужчина должен быть сильным.
Глубоко вздохнув, Мо Чжэн бросил ножницы, снял робу, расстелил ее на траве под деревом и лег навзничь, глядя в бездонное небо. Дерево отбрасывало густую тень. Земля была влажной, холодной, от нее исходил дурманящий аромат. Мо Чжэн повернул голову в сторону, и нежная травка ласково погладила его по загорелому, обветренному лицу шершавыми усиками.
О доброта! Только трава и солнце столь щедры, что дарят ему аромат, доброту и тепло, как всем другим.
Белые облака отрешенно плыли по синему бескрайнему небосводу, одинокий ястреб свободно парил в высоком небе. Как приятно время от времени вот так раскинуть крылья или руки и понежиться на солнце. Дул легкий ветерок, и мысли юноши уносились далеко вместе с ним. Ему почудилось, что он превратился в ястреба или в далекие облака, и он незаметно уснул.
В эти дни Мо Чжэн спал очень мало. Перед сном он непременно читал в подлиннике главы из «Отверженных», чтобы потом рассказать Юаньюань, что было дальше с Жаном Вальжаном и Козеттой.
Сначала он делал это не только для Юаньюань, но и ради Е Чжицю, которая мечтала, чтобы Мо Чжэн восстановил французский. Ее мечта казалась юноше нелепой. «Зачем? Я не собираюсь поступать в университет». — «Не собираешься? И что же, так и будешь жить в темноте?» — «Почему обязательно в темноте? Можно как-то иначе». — «Ты должен приложить все силы, чтобы вырваться из невежества. Тогда твоя духовная жизнь станет богаче, и люди вокруг тебя появятся другие».
Е Чжицю имела право так говорить. Когда ей приходилось туго в повседневности, она всегда находила радость и успокоение в духовной жизни. Но ее слова мало трогали Мо Чжэна, видно, он был еще очень незрел. Подобные советы могли помочь ему не больше, чем какая-нибудь микстура человеку с переломом ноги. Он просто не понимал таких отвлеченных рассуждений.
Однажды, вернувшись с работы, он вдруг услышал незнакомый женский голос. В атмосфере их монотонной, текущей будто по казарменному распорядку жизни звучавший голос был свеж, нов, необычен. Юноша замер на пороге, стараясь не шевелиться, боясь спугнуть этот чем-то так понравившийся ему голос.
И он услышал следующее: