Неожиданно для Владимира занавес у стены заколыхался и поплыл в стороны, открывая глубокую нишу. Там в раззолоченном кресле сидел очень бледный человек с отечным лицом и синевой под глазами.
- Всеведущий! - завопил Первое Доверенное Лицо. - Да будет он жив, здрав и невредим! Кто не имеет начала в прошлом, пусть будет бесконечен и в будущем.
Он грохнулся ничком, уткнувшись лбом в пол. Вслед за ним рухнули наземь все присутствующие. Михаил Семенович слегка склонил голову. Северин кивнул. Владимир, не зная, что делать, рассматривал Всеведущего, он же Непостижимый, вытаращив глаза.
Первое Доверенное Лицо встал, тщательно отряхнул колени и едва заметно повел рукой. Занавес закрылся.
- Встаньте, дети мои! - приказал он сильным, чуть надтреснутым голосом человека, привыкшего к публичным выступлениям.
Зашуршали одежды поднимающихся людей.
Первое Доверенное Лицо снова уселся в кресло, с нарочитым наслаждением протянул ноги и бросил любопытный взгляд на Владимира.
- У вас новый сотрудник? - спросил он.
- Да. Но мы тут не для того, чтобы обсуждать кадровые вопросы Представительства, - веско сказал Посланник. - Я хочу заявить вам официально, что у нас имеются сведения о том, что в борьбе с партизанами Антупии, ведущими национально-освободительную борьбу, вы применяете недозволенные методы, запрет на которые нами был оговорен три года назад, а именно: были запрещены к использованию газы ТБ, миксты психотронного и общетоксического действия, также были осуждены и признаны недопустимыми особо жестокие методы войны, вопиюще попирающие все нормы человеческой морали. Я заявляю протест и уполномочен заявить...
Шум в зале затих. Вытянув шеи, присутствующие напряженно прислушивались, стараясь не пропустить ни единого слова из беседы. Утешитель и Успокоитель каким-то образом вдруг оказался рядом с возвышением.
Первое Доверенное Лицо так выпятил глаза, что казалось: еще чуть-чуть, и они выпрыгнут из орбит. Лицо его приняло выражение невинно оскорбленной добродетели.
- Погодите, - сказал он, переходя на космолингву. - Я не принимаю ваш протест. Все это высосано из пальца. Общеизвестен гуманизм нашего строя. Откуда вы взяли эти сведения?
Лицо Михаила Семеновича оставалось непроницаемым.
- Разрешите пока что не сообщать вам об источнике информации.
- Но этого не может быть!
- Как это - не может быть?! - возмутился Владимир.
Северин крепко сжал его руку, но было уже поздно. Владимир выпалил:
- Я сам по телевизору видел!
- Ах, по телевизору... - по лицу Первого Доверенного пробежала легкая тень, которую заметил только наметанный глаз Посланника. - Не знал. Приношу свои самые искренние извинения. Заверяю, что немедленно рассмотрим этот вопрос. Пресечем злоупотребления. Виновных накажем. Утешитель! Не прячь глаза. Слыхал? Вон отсюда! И не приходи, пока обо всем не узнаешь!
Мелкими старческими шажками Первый Доверенный сошел с помоста. Деликатно подхватив Посланника под локоток, он зашептал ему на ухо:
- Пройдемте в Совещательную. Глядите, как на нас эти ничтожества пялятся. Не дадут поговорить, мерзавцы!
Они вышли через боковую дверь в коридор. Посланник и Первое Доверенное Лицо шествовали впереди, Северин и Владимир - в нескольких шагах сзади.
Первый Доверенный выдавил подобие любезной улыбки и заговорил с жалобными нотками в голосе:
- Говорят, что я железный... Это неправда. У меня с годами во рту все больше металла, а в душе - осени. Потому так приятны мне беседы с вами. Я будто молодею, как-то духовно возрождаюсь.
- Не переигрывайте, доду, - сухо прервал его Посланник. - Здесь нас никто не слышит.
- А ведь я правду говорю, - улыбка исчезла с лица Первого Доверенного. - Ни один человек в Фирболгии не скажет мне правды. Вокруг меня только льстецы и тайные враги. Пока я силен, они льют елей. Но стоит мне ослабнуть - затопчут. Есть единственный собеседник, который может сказать мне правду в глаза, - это вы...
Они остановились перед небольшой дверью. Первый Доверенный отворил ее, и за ней оказалась еще одна. Он пропустил землян, потом вошел сам.
Совещательная комната оказалась совсем крохотной, с обязательными плюшевыми диванчиками и креслицами на раскоряченных золоченых ножках.
Звуки вязли в тяжелых темных шторах, и голоса звучали приглушено.
- Ах, Михаил Семенович, Михаил Семенович, - снова перешел на фирболгский Первый Доверенный. - Снова думаете, что я в чем-то виноват. Как это там у вас? Кучка эксплуататоров угнетает народ? Нет уж! Позвольте с вами не согласиться! Кучка не может угнетать. Другое дело, если народ подыгрывает ей. Он, народ, безотказно поставляет нам солдат и полицейских. Одна часть народа ради того, чтобы занять лучшее место у корыта, подавляет другую часть. И так будет до тех пор, пока моральный уровень народа не станет настолько высок, что нам неоткуда будет брать солдат и полицейских.
Посланник досадливо пожал плечами.
- Мы, кажется, закончили спор об этом еще бог знает сколько дней тому назад. У нас это называется "махать кулаками после драки". А что касается морали народа, то хотя на нее и действует разлагающе ваша мораль, но она неизмеримо выше вашей. Мораль народа самоочищается, словно вода в реке, как вы ни пытаетесь ее загрязнить. Но сегодня мне хотелось бы напомнить вам, что не далее, как завтра, вы должны дать объяснения по поводу вооруженного нападения на Представительство.
- Дам, дам, - отмахнулся Первый Доверенный. - Но все же позвольте мне закончить мысль. Вы, должен заметить, постоянно противоречите сами себе. Вы почему-то обвиняете меня во всех грехах, хотя вам же принадлежит утверждение, что историю творит народ, а не вождь.
- Творит историю народ. Но войну объявляет глава государства.
Скорость обмена репликами возрастала.
- Будете угрожать санкциями?
- Уже угрожаю.
- Вы плохо думаете обо мне лично. Я не генератор антигуманных идей. Я, так сказать, передатчик; точнее сказать, выразитель морали государства. Но как скорость людей, бегущих по кругу, определяется скоростью самого медленного из них, так и мораль государства определяется моралью наименее сознательного из граждан. И я вынужден поступать в соответствии с этой моралью.
Посланник был глубоко убежден, что истина рождается не в споре, а в доброжелательной беседе. Поэтому он попытался закончить затянувшийся спор.
- Вы уподобили государство живому существу, приписав ему мораль. В таком случае, у него возможен и разум. Надеюсь, что оно с вашей помощью поймет невыгоды для себя, проистекающие из прежнего образа действий.
Посланник встал и, коротко поклонившись, направился к выходу. За ним последовали молодые люди. Первое Доверенное Лицо провожал их сияющей улыбкой.
Когда дверь за гостями закрылась, улыбка пропала с лица Первого, будто ее и не было. Первый нажал на кнопку под крышкой стола и резко приказал:
- Утешитель, ты меня слышишь? Надо срочно выяснить, кто снял фильм о полувоенной тайной акции в Антупии? И кто дал разрешение на показ по телевидению? Виновных и подозреваемых обработать по предварительной схеме "В" и доставить ко мне через час.
Первое Доверенное Лицо откинулся на спинку кресла. Задумался. Короткая верхняя губа его нервно дергалась, то и дело обнажая влажно взблескивающие зубы.
- Да! - Первый снова нажал на кнопку. - Только, бога ради, не доставляйте ко мне людей в шоке. Зачем они мне в таком виде? Они же молчат! Кроме того, это же не эстетично! Предварительно надо их вывести из этого состояния. И сообщите, что я узнал о вопиющем нарушении законности то есть об их аресте и пытках - и приказал срочно освободить их. Утешитель! Да ты зайди лучше ко мне!