У входа в комнату меня поджидала служанка. Она метнула на меня взгляд, испуганно поклонилась и убежала. Ясно, мачехе побежала докладывать. В комнате я тут же скинула сапоги, разделась и вытащила ночную рубашку. Я только успела ополоснуться в тазу и одеться, как в комнату влетела мачеха.
- Ах ты дрянь! - выплюнула она. - Неблагодарная тварь! Ославить нас перед всеми хотела!
Это была уже полноватая, слегка подурневшая блондинка с глубоко посаженными голубыми глазами. Я тяжело посмотрела на нее и сухо обронила:
- Может и хотела.
Терять мне уже нечего. Глаза мачехи возмущенно округлись.
- Мы тебя вырастили, вскормили, а ты еще нам репутацию испаганить хочешь своими капризами?! Да ты одним своим появлением нам уже срам причинила.
- Со срамом это к батюшке, - ядовито ответила я.
- Дрянь, - тихо и зло протянула мачеха. - Граф Ротрийский оказал большую честь, согласившись взять тебя в жены. Ты должна быть нам по гроб жизни благодарной, что мы тебя так хорошо пристроили.
- Так по гроб только и получится, - рассмеялась я. - У Женоеда никто подолгу не живет. Каково это человека на смерть верную продавать, а? Небось там, на том свете вам это зачтется.
Она покрылась белыми пятнами и метнулась ко мне, замахнувшись рукой.
- Как ты с матерью говоришь!!!
Я перехватила ее руку и, уже просто кипя от ярости, со всей силы отшвырнула ее от себя. Она глухо бухнулась о дверь и вскрикнула больше от испуга, чем от боли.
- Ты ничего не сделала, чтобы быть мне матерью! - заорала я. - Ты просто злобная старая лицемерная крыса! Не смей никогда поднимать на меня руку! Следующий раз я просто тебя убью!
- Ты смеешь мне угрожать? - испуганно и возмущенно просипела мачеха.
- А мне есть, что терять? - деланно удивилась я. - Меня продают за старого извращенца, убивающего своих жен. Чтобы я сдохла так же, как и его жены. Чего мне еще бояться? Тебя? Да что ты сделаешь?! Убьешь меня? Ну так давай, убивай. А от Женоеда потом своими дочерьми будешь откупаться. Кем откупишься, над тем через полгод и поплачешься. У него же жены дольше не живут.
Лицо мачехи побелело как полотно, челюсти плотно сжались. Кончились годы терпения, получи, что вырастила.
- Отец с тобой разберется, - словно яд выплюнула она и резко вылетела за дверь.
- Ага, как же! - издевательски проорала я прежде, чем дверь захлопнулась.
Я обессиленно опустилась на кровать. Меня всю стряло. Это была первая стычка с мачехой, где я полностью перестала себя сдерживать. Я не ощущала себя победившей, но все мне стало чуточку легче. А то что отцу пожалуется, пускай. Ему всегда было все равно на то, что происходит между его женой и третьей дочерью. Бабьи разборки - это не для него. Я устало повалилась на покрывало и закрыла глаза. Сегодня был слишком тяжелый день на впечатления. Я перевернулась на бок, попутно заворачиваясь в покрывало, и провалилась в сон.
Мне снилась зеленая трава. Я лежала на ней. Голая. На правой руке серебрянной нитью поблескивал браслет. Надо мной нависало тело чернохвостого нага. Он мне улыбался, нагло, нахально, проводя кончиком языка по своим губам и клыкам. Мне почему-то не было страшно. Он наклонился ниже. Черный водопад волос, как занавеси закрыл весь остальной мир. А есть ли он во сне, остальной мир? Он склоняется все ниже и ниже. Я уже могла различить его неуловимый в цвете радужки зрачок... Сон смазался и поблек.
- Госпожа, проснитесь.
Я с трудом открыла глаза. Рядом с постелью в ряд стояли три горничные. Рядом на стуле лежало очень красивое голубое платье с изящной вышивкой по вороту, краю рукавов и подолу на тон темнее. Я удивленно посмотрела на него. Такой красоты в моем гардеробе никогда не было. Нет, я не ходила в жалких обносках. Мачеха заботилась о репутации семьи, поэтому все ее члены одевались достойно, в том числе и я. Но все мои наряды хоть и были очень достойными, отличались скромностью как в покрое, так и в выборе тканей.
- Госпожа, скоро завтрак, нам нужно привести вас в порядок, - поторопила та из горничных, что будила меня.
В порядок привести? Для этого мне как-то раньше и одной помощницы за глаза хватало. Правда через несколько секунд до меня все-таки дошло. Жених, похоже, уже здесь и будет присутствовать на завтраке. Конечно же я должна произвести на него впечатление и быть просто неотразимой. Наведением "неотразимости" займутся горничные, а красивой оберткой послужит платье.
Я нехотя встала и отдалась в чужие руки. Для начала меня сопроводили в соседнюю комнату и погрузили в ванную. Я не сопротивлялась, блаженно нежась в чуть горячеватой ароматной воде. Казалось, за эти полчаса чистого восторга я отдохнула больше, чем за всю ночь. Волосы тщательно промыли, вычистив из них всю ту труху, что я успела вчера собрать в лесу.
После обмывания меня стали натирать какими-то маслами. Некоторые были из них настолько пахучи, что мой чуткий нос не выдерживал, и я чихала. Пока одна девушка умащала мое тело, две другие разбирались с длинными волосами. Их аккуратно сушили и втирали в них что-то, пахнущее цветами.
Закончив со всякими натираниями, меня обрядили в исподнее: немыслимой элегантности панталоны и нижнюю рубашку. Поверх последней затянули кружевной корсет. В отличии от моих большегрудых сестер я не умирала в этой конструкции от недостатка воздуха. Да, двигаться было не очень удобно. Но в принципе особого дискомфорта он мне не причинял. Я была тощей, и корсет мне не очень-то и был нужен. Он нужен только для того, чтобы платье хорошо сидело.
Дальше меня усадили на пуфик, и одна девушка занялась моими руками, другая ногами, а третья продолжила заниматься волосами. Я почувствовала, что начинаю засыпать обратно. Уснуть мне не дали. Не знаю, что там сделали с моими волосами, но, судя по ощущениям, громоздкой прически по типу гнезда сооружать на моей голове не стали. Сделали что-то очень минимальное, оставив основную массу волос распущенными. Ноготкам же на руках и на ногах придали удивительно красивую, аккуратную форму. Я даже залюбовалась своими тонкими пальцами с аккуратненькими розовыми ноготочками.
Красить лицо я не любила. У меня очень чувствительный нос, и его раздражают все эти пудры и еле уловимый химический запах красок для глаз. К моей радости, меня не стали особенно мучить. Немного накрасили глаза, чем-то намазали губы и слегка мазнули кистью по скулам. Пока одна девушка меня красила, вторая одела на мои ноги телесного цвета чулки с ажурным верхом. Как будто мое нижнее белье будет кому-то сегодня демонстрироваться. Третья в это время наводила порядок в комнате и собирала раскиданные вечером вещи.
- Дай сюда, - потребовала я, увидев у нее в руках свои штаны.
- Но, госпожа, они грязные... - попробовала возмутиться девушка, но я невозмутимо потребовала их еще раз.
Получив штаны, я тут же залезла в карман и изъяла браслет. Вспомнила про него совершенно случайно. Если не мелькнувшая в голове картинка сна, то, наверное бы, и не вспомнила.
Платье одевали в последнюю очередь. Я стояла, подняв вверх руки, зажав в одной ладони браслет. А все горничные осторожно одевали портняжный шедевр сверху. Они довольно долго возились с нижними юбками, многочисленными мелкими пуговками на спине, завязывали пояс сзади изящным бантом, расправляли складки...
В бархатном черном футляре, который раскрыли передо мной, лежал драгоценный гарнитур из белого золота и сапфиров с мелкими вкраплениями бриллиантов. Я даже была польщена. Раньше фамильные драгоценности мне не разрешалось носить. Гарнитур состоял из изящного колье, длинных неброского вида сережек и тонкого витого колечка с синей капелькой сапфира. Все это было одето на меня с должным почтением к благородным камням.
Последними мне были поднесены светло-голубые туфельки на низком каблуке. После этого меня подвели к высокому, в полный рост зеркалу. Я удивленно вскинула брови. Я была свежа, невинна и прекрасна. На белой коже лица, слегка тронутой розовым румянцем, темнели как бездонные озера темно-карии глаза. А губы похожи на лепестки шиповника. Волосы были завиты крупными локонами, которые блестящим темным водопадом рассыпались до самой талии. Передние локоны заплетены вокруг головы в косы и перевиты жемчужными нитями. Платье подчеркивало мою хрупкость, талия, обвитая синим шелковым пояском казалась совсем тонкой. Украшенное вышивкой декольте было очень скромным, но приэтом так хорошо подчеркивало грудь, что сразу становилось понятно, что дева уже выросла. Рукава закрывали руки по самые запястья. Ниже локтя они сборились и приобретали форму фонарика. Тонкий рисунок вышивки украшал их от локтя до самого плеча. Шуршащяя юбка пышной лилией опускалась в пол, вызывая восторг своим легким, почти незаметным на ткани кружевом шитья. Драгоценности лишь придавали образу дополнительный вес, делая его законченным.