— Я вас так раздражаю? — спросила Софья.
— Меня вообще пугают такие странные девицы, как вы. Этот как в одном фильме, где вся улица заполонена монстрами и среди них маленькая девочка, которая на поверку и оказалась самым страшным монстром, — Елена помолчала. — Вы, Соня, с самого начала в самом центре расследования. Я всё внимательно читала и не понимаю, откуда у вас такие странные озарения, вроде того, когда вы помогли найти Егора и старшего у омоновцев, — Елена подняла руки. — Ну, не понимаю. И как теперь вы оказались здесь? Почему вы приехали в Тыкулкас и с вашим появлением здесь снова начались ритуальные убийства.
— Я пытаюсь в этом разобраться, — тихо сказала Соня.
— Опять же, одна. И нас вы в это не посвящаете. Почему? Я хочу понять, — упрямо повторила Елена. — И я, к счастью, не такая влюбчивая ворона, как наш ведущий следователь…
— Я бы попросил, — резко оборвал её Малинин.
— Просить, Егор Николаевич, — крикнула в ответ Елена, — вы будете, когда закончите дело! Ну там почести, медали, звание или отставку, а я намерена не разводить здесь мелодраму, а поскорее всё закончить. Я, как вам известно, больше люблю южные широты, чем этот бесконечный ледяной сумрак.
— Простите, — встала вдруг со своего места Унге, — вы не могли бы свои личные взаимоотношения оставлять за порогом? Мы здесь или работаем, или нет. У меня есть много дел дома, и я приехала не для того, чтобы смотреть этот дешёвый спектакль.
— Золотые слова, — ни на минуту не смутившись, сказал Елена. — Так что, Егор Николаевич, сезон картинных концертов закрыт, дальше только работа. Что по первой жертве, найденной в лодке? — резко переключилась Елена.
— Опера питерские обещали к вечеру всю возможную инфу собрать, пока ничего нового нет.
— У нас со второй жертвой, что-то очень непонятное, — Малинин рассказал, что нашёл Медикамент и посмотрел на Берегового. — Надежда Викторовна обратила внимание на похожие случаи. Побеседуй с ней ещё раз, нужно прошерстить, есть ли ещё такие совпадения.
— Понял, сделаю, — Юра потрогал батареи. — Слушайте, может, тут понятие тепла, эта когда в комнате чай в чашке не замерзает, но по мне так очень холодно. Там во дворе поленница, давайте я печку затоплю.
— Отличная мысль, — Елена сложила ладони перед грудью. — Юра, это будет просто прекрасно. А мы чай согреем и… — она растерянно посмотрела на Малинина. — Егор, а здесь есть приличная доставка?
— Сейчас, — недовольно сказал полковник. — Я тоже с утра ещё не ел. Мозг уже перестаёт работать, — Малинин набрал номер. — Тётя Наташа, а если поскрести по сусекам, есть вариант накормить шесть человек? — и покивав в ответ, добавил: — Сейчас буду.
— Оригинальная доставка, — фыркнула Елена.
— До неё ехать пять минут, а готовит она просто замечательно.
Дверь в помещение открылась, внутрь ввалился Юра, несущий в руках охапку чуть припыленных снегом дровин, за ним вкатился клуб морозного воздуха, и обстановка немного разрядилась. Соня с Унге стали готовить место под обед, Елена расчистила место под чайник, а Береговой умело колол лучину.
Оставшись один, Егор шумно выдохнул, вывел машину с парковки и, остановившись неподалёку, положил голову на руки и замер, пытаясь понять, откуда внутри появилось щемящее, тошнотворное ощущение, хотя прекрасно знал причину этому.
— Не умеешь ты, Малинин, быть счастливым, не приспособлен, видимо, — в сердцах сказал он и, встряхнувшись, тронулся с места.
Тётя Наташа собрала с собой множество баночек и пакетиков, и Егор вернулся в свой новый офис, полностью увешанный пакетами, из которых тянулся ароматный дух еды.
— Ох, — только и сказала Елена, когда Унге с Софьей, быстро сервировали обеденный стол, — прям скатерть-самобранка. Умеете, Егор Николаевич, устроится с комфортом, а вкусно-то как, — надкусывая брызжущий рассолом огурчик, сказала она. — Жаль, стопочки нет.
— Сбегать? — сразу оживился поправляющий в печке пылающие головни Береговой.
— Может, поработаем всё-таки? — быстро включилась Унге. — А то у нас, кажется, два дела вырисовываются.
— Коллеги, мне знаете, что странно? — сказала Елена. — Что линия всей серии, очевидно, показывает, что за одним преступлением здесь непременно должно быть второе, более масштабное. Я, честно говоря, удивляюсь, что, кроме меня, этого никто не заметил.