— Может, ты всё-таки уедешь?
— А ты знаешь, — вдруг согласилась Софья, — я подумаю. Когда я очнулась на полу в подвале, думала, умом поеду, так тяжело было, а потом мне стало легко, как-будто какую-то отметку прошла, за которой уже не страшно, — она вздохнула. — И, наверное, было бы всё равно, если бы тебя не было рядом.
— Как ты себя чувствуешь?
— Великолепно, — пропела Соня, — давай ужинать, я же всё-таки успела кое-что сделать, до того как ты меня в ресторан позвал.
— Конечно, — Егор обнял Соню и проговорил: — Ты какая-то грустная.
— Просто много мыслей, — улыбнулась Софья, — слишком много мыслей, — Соня вернулась к софе и присела рядом. — Я уже мечтаю о том времени, когда мы с тобой соберём вещи, махнём этому краю на прощание и улетим греться на солнце.
— Я люблю тебя, — сказал Егор и эти слова отозвались неожиданной болью где-то глубоко внутри.
Софья чуть отодвинулась, глядя в глаза Егору, стянула через голову тонкий свитер, расстегнула пуговицы на боку юбки и, встав, молча пошла в сторону продавленного дивана, который стал счастливым убежищем для их страсти. Малинин долго смотрел на закутанную в шёлковый сумрак ночи наготу Сони, подошёл к ней, но она вдруг остановила его руку и прошептала:
— Просто не двигайся.
К утру у Егора не осталось сил, и последней мыслью в засыпающем мозгу было то, что такой Соню он ещё не видел и теперь, кроме нежной любви, он испытывал ещё и крайне сильное влечение к этой женщине, хотя и раньше ему было очень хорошо рядом с ней.
Глава 10
Очередной, похожий на предыдущие, рассвет легко тронул небо над Тыкулкасом, словно переключая режим тональности. В городке стало чуть светлее, и можно было с уверенностью сказать, что день начался. Малинин едва пошевелился во сне, перевернулся на другой бок и почувствовал, что рядом нет Сони, но, услышав плеск воды в душе, успокоился и с сонным прищуром покосился на входящие сообщения, которых для утра было слишком много.
— Здорово, — набрав автора лавины сообщений, которым оказался Медикамент, и широко зевая, сказал Егор, — Что случилось?
— Привет, — неожиданно добродушно ответил Денис, — ничего особенного.
— А что сообщений так много?
— Это чтобы тебе тоже не было скучно.
— Да я вроде не жаловался, — вылезая из-под одеяла, сказал Егор.
— Так я заранее. Родственники девушек, тела которых мы эксгумировали, откуда-то достали мой личный номер, и теперь сотовые сети аж искрятся от их ярких проклятий. Некоторых слов я даже не знаю. Хотя мат везде наш, родной.
— Если это какое-то эмоциональное представление, считай, я не понял посыла.
— Короче, приезжай. Есть дело, я ещё капсулы нашёл, — довольно бодро, но несколько нервно проговорил Медикамент.
— Понял, еду, — коротко сказал Егор и отключился.
Малинин посмотрел в серое марево за окном, оценил эшелон низко идущих туч и, открыв дверь в пристройку, где располагалась душевая, с удивлением воззрился на пустую кабинку, по стенкам которой тонкой струйкой сливалась горячая вода, опустошая бойлер. Егор прикрутил кран, вернулся в комнату и только здесь заметил, что на кухонном столе лежит записка, набросанная быстрым почерком на вырванном из блокнота листке.
«Ты так спал, что не хотела будить. Уехала рано в библиотеку. Навеки твоя С.».
Егор повертел в руках листочек, налил в чайник воды и, поставив его кипятиться, подхватил полотенце и побрёл в сторону душа, собирая по кускам развалившееся настроение. Теперь ему мучительно не хватало Софьи рядом, и он уже не знал радоваться этому или нет. Особенно было обидно, что она его не разбудила. Ведь библиотека была недалеко, и он с удовольствием мог прогуляться бы с Соней.
— А это отличная идея, — сказал он сам себе, быстро ополоснулся под еле тёплой водой и, наскоро одевшись, побежал греть машину, глядя, как из густоты серого неба начинает валить снег.
Притормозив возле небольшого деревянного здания, где ветер играл на варгане лоскутов синей облупившейся краски, Малинин подошёл к выходу, но здесь даже издалека было видно, что в здание никто не входил, так как порог был укрыт нетронутым квадратом снега. Егор посмотрел в тёмные окна, походил вокруг, ещё раз набрал номер Сони, но тот, как и прежде, молчал. Настроение Малинина моментально рухнуло с вершин спокойствия в ущелье начинающейся паники, прокатилось по порогам раздражения и начало тонуть в омуте злости. Телефонная трель вырвала полковника из раздумий, он покосился на незнакомый номер и несколько неприязненно сказал: