– Лидия! – позвала меня бегущая ко мне Фелисити.
На скорости влетев в мои объятия, подруга расплакалась.
– Я так перенервничала, говоря с детективом! Он задавал просто кошмарные вопросы! Как будто в чем-то меня подозревает!
– Их вопросы всегда такие, не принимай на свой счет, – попыталась я успокоить ее. – Будем надеяться, что все позади.
– Детектив сказал, что меня могут пригласить на повторный допрос! Почему он так сказал? – всхлипнула Фел.
– Это стандартная фраза, не переживай, он ее всем говорит.
– Мне точно ничего не грозит?
– Если только тебе нечего скрывать.
Отстранившись от подруги, я заглянула в ее покрасневшие и полные влаги глаза. Если бы невиновность была человеком, то выглядела бы она именно так.
– Я им все-все рассказала, ничего не скрыла! – заверила меня Фелисити. – Честное слово!
– Тогда тебе точно не о чем волноваться.
– Почему ты так спокойна? Тоже думаешь, что это муляж?
– Нет, я почти уверена, что череп настоящий. Но я в таком сильном шоке, что пока ничего не осознала. Меня чуть позже накроет.
Когда мама сообщила мне о смерти тети, я в ответ только кивнула. Вообще ничего не сказала. Не проронила ни единой слезинки. Просто вернулась к своим делам, отбросив эту новость на задворки сознания. А пару часов спустя потянулась к телефону, чтобы написать Мэри, и вдруг поняла, что писать больше некому. Я больше никогда с ней не поговорю, не увижу ее улыбку, не услышу ее тихий родной голос. Тогда-то мой шок и прошел. В ту ночь я не сомкнула глаз, проревела без передышки почти восемь часов.
Оставалось только догадываться, что со мной будет после того, что случилось сегодня.
Внезапно мне в голову пришла одна мысль.
– Фел? – позвала я совсем поникшую подругу.
– Да?
– Можешь показать мне фото, которые мы сделали на крыльце?
– Конечно.
Она протянула мне уже разблокированный телефон. Открыв галерею, я пролистала несколько снимков, пока не добралась до того, который искала. Приблизив сделанный подругой кадр, я вгляделась в стоящие рядом две тыквы и, увидев очевидную разницу между ними, вздрогнула.
– Скоро вернусь, – сказала я и устремилась в дом.
– А телефон? – крикнула мне вслед подруга.
– Он мне нужен!
Папа все еще допрашивал Итана, когда я ворвалась в кухню. Они сидели за нашим обеденным столом, выглядя при этом чересчур напряженными. Похоже, коннекта у них не случилось, что совсем не удивительно, учитывая то, какое большое у Итана самомнение. Отец не терпит высокомерия. Сколько себя помню, он всегда считал, что все люди равны.
– Лидия, мы еще не закончили, – строго уведомил меня папа.
– Мне нужно дополнить показания, – объяснила я свое появление и, подойдя ближе, положила перед ним телефон. – Вот, взгляни на тыквы.
– На что конкретно я должен смотреть?
– Фелисити не сильна в вырезании тыкв, все они получились жутко уродливыми. Посмотри, какие кривые глаза и рты.
– Вижу.
– Но не у этой.
Я указала на тыкву, которая выделялась среди остальных. Тот, кто ее вырезал, сделал это филигранно и очень красиво.
– Когда была сделана эта фотография? – спросил он, быстро сообразив, к чему я клоню.
– До прихода гостей. Примерно в семь тридцать. Значит, это случилось в те полтора часа, когда…
– Лидия! – остановил меня папа.
Проследив за его взглядом, я поняла, что он не может обсуждать подробности дела в присутствии Итана.
– Спасибо, можешь идти.
– Да, хорошо.
Бодро кивнув, я поспешила ретироваться.
Вернувшись на задний двор, я решила не говорить Фелисити о своей находке. Нужно быть умнее и не распространяться о том, что в конечном счете может дойти до преступника.
Если бы тетя знала, что сейчас происходит в ее доме, она бы пришла в бешенство. Она любила гостей, но точно не по такому поводу. Мэри, прости! Я этого совсем не хотела!
Плохие новости
Как я и предполагала, переизбыток эмоций не позволил мне расслабиться и уснуть крепким сном.
Первую половину ночи я пребывала в тревожной дреме. Меня одолевали не только навязчивые мысли, но и безумные – одна хуже другой – теории о судьбе мистера Фокса.
В четыре утра я проснулась от громкого шума над головой и тут же подскочила с постели. Прислушалась, но дом ответил мне звенящей тишиной. Кажется, летучие мыши бодрствуют именно по ночам… Значит, это Джеральд разбушевался?
И почему, интересно мне знать, у него человеческое имя?