Наступил обеденный перерыв. Люди подходили ко мне, говорили что-то. Сначала не понимала их. А они не утешали, рассказывали о своих потерях. Седоусый рабочий глухим голосом сказал, что потерял сына. Женщина скупо обронила: «Думаешь, мне легко с двумя-то детьми? Они отца и помнить не будут». Оказывается, у многих уже оплаканы похоронки. И люди стали мне ближе, дороже этой общей болью. Смотрела на них и корила себя, что не знала об этих потерях. Гибель самых дорогих для каждого из нас людей сблизила и объединила общим горем. Подивилась мужеству молодой вдовы. С двумя малышами легко ли ей жить? А я прежде считала ее нелюдимой, вечно всем недовольной. Стыд какой! Кончился перерыв, подошел Йорш, сказал: «А теперь иди домой. И помни, у тебя много друзей. Так что не вешай носа!» Мне потом не раз приходила мысль, что он меня специально задержал на работе: хотел, чтобы я побыла на людях, которые разделили со мной мою беду, как бы приобщили меня к своим личным потерям и тем самым облегчили мои переживания.
Как-то появилась возможность выписать немного овощей. Их было действительно так немного, что решили распределить среди специалистов — мастеров, технологов, руководителей цеха, которые сутками не покидали производства, часто и ночуя на заводе. И вот пошли по цеху разговоры: «Небось тебе не выписали, а начальству, парторгу — пожалуйста». Не помню, по какому случаю, мы с Верой Рыженковой были у Йорша дома. В светлой пустой комнате (может, только въехали) его маленький сын, исхудалый, бледный, катался на стареньком трехколесном велосипеде. Мальчик днями оставался на попечении бабушки: жена Йорша тоже работала в соседнем цехе. Два иждивенца из четырех. Ну, если и выписали им овощей, то ведь какие-то крохи.
Мы почти все отощали. Началась развиваться дистрофия, цинга. Снизили нормы хлеба. На обед — овсяный суп, то есть жидкая каша, ничем не приправленная. Уже позже, когда до нас стала доходить американская мясная тушенка (в насмешку ее называли «вторым фронтом»), суп сдабривали ею. Мяса не было — один аромат. Истощенные недоеданием, рабочие падали в голодный обморок прямо у станков. Тяжело это и теперь вспоминать. И вот после того разговора об овощах вижу: несут на носилках из соседнего цеха женщину. И тут же увидела онемевшего, бледного Йорша. На носилках лежала его жена.
Я переболела тяжелой формой рожистого воспаления ног. Пришла на завод ослабевшей. Дома никаких продуктов, кроме хлеба. Через несколько дней Йорш подал мне направление в заводской дом отдыха. Бревенчатый дом в нашем городском парке. В столовой столы накрыты белыми скатертями. Обед, как до войны у мамы, вкусный, ароматный. Чистая постель. Тепло, уютно, тихо. А вечером под гармонь у камина пели песни. Это было после сражения на Курской дуге, которое выиграли, как мы считали, наши, уральские танки.
Вот это ощущение, что старшие товарищи рядом, всегда поддержат, помогут, научат, давало уверенность. Ни у кого не было и мысли, что тебя оставят в беде. И мы старались, очень старались выполнить каждое поручение наилучшим образом. Считалось постыдным не справиться с делом, которое тебе доверили.
Для Йорша не было маленьких дел. В воспитании все важно. В нашем цехе было несколько цыган. Неприученные к труду, они не знали, куда деть себя. Один из них повадился на наш участок. Ходил от станка к станку, отрывал от дела. Все девчонки у него были Розочкой, за всеми пытался ухаживать, всем говорил одни и те же доморощенные комплименты. Я как-то пристыдила его. Он признался, что не умеет работать, не получается. Вот петь, плясать — пожалуйста. Наш разговор я передала Льву Ароновичу. «Пусть лучше поют и танцуют для рабочих, чем бездельничать, — сказал он. — Нельзя зря хлебом кормить». На очередной заводской комсомольской конференции группа цыган выступала перед нами с концертом. Они старались до пота, честно зарабатывая свой хлеб.
День ото дня крепла сила коллектива. Работали так, что заводу несколько раз подряд присуждали переходящее знамя ГКО. И питание стало получше, побольше порции. Мы втянулись в напряженный ритм. Завком профсоюза и комитет ВЛКСМ закупали билеты то в театр, то на концерт. Редко, но праздники эти были. В Челябинск приехал оркестр под управлением Эдди Рознера. Очень хотелось послушать настоящую «живую» музыку. Концерт состоялся в актовом зале монтажного техникума. С нами пошли Йорш, начальник отделения Бильдюгин, старший мастер ОТК Хоменко.