Весьма довольный, что выяснил этот вопрос, быстро возвращаюсь назад. Николай широко расставляет ноги, низко наклоняется, я щедро плескаю ему на спину воду из канистры. Командир ожесточенно трет шею, умывает лицо и довольно фыркает. Новиков с явной неохотой заканчивает водные процедуры, несколько раз проводит ладонями по мокрым волосам и облегченно вздыхает.
— Уф, хорошо! Словно заново родился. Уф…
Не в силах больше сдерживать любопытство, я ставлю полупустую канистру на пол будки и нетерпеливо спрашиваю:
— Так чем разговор окончился? Что решили? Договорились?
Новиков прикрывает глаза, задумчиво теребит висящий на шее жетон и через силу отвечает:
— Договорились, — Николай замечает в моих глазах вспыхнувшую радость и спешит её погасить. — Расклад такой. Они вышли из клуба и теперь действуют отдельно от взвода.
— Не понял. Это как?
— Очень просто. У них теперь командир Ковалев, мои приказы они выполнять отказались. Считай, что их для нас больше не существует.
Я огорошено чешу в затылке, переминаюсь с ноги на ногу. Потом непонимающе развожу руки в стороны.
— А что они дальше делать собираются?
— К прабабке Ковалева в станицу пойдут. Решили там войну пересидеть, — голос у Новикова ровный, даже спокойный, но чувствуется, что душу командира рвет на мелкие части лютое бешенство. — Борис говорит, что бабка ему рассказывала, мол, в сорок втором году несколько красноармейцев к вдовушкам прибились. Никто их не выдал. Так и сидели под женскими юбками пока немцы не удрали.
Потерянно качаю головой, и робко предлагаю.
— Может рожи им набить? Так сказать для просветления рассудка.
— Федя уже набил. Не помогло.
— А если оружием боевым припугнуть? — снимаю с плеча автомат и размахиваю им перед Николаем. — Думаю, это поможет.
— Пугали, — кривится Николай. — Тоже не помогло. И уговаривали и на совесть давили. Всё без толку.
— А где они сейчас? Что делают?
— Ребята минут десять назад, докладывали, что сидят голубчики в наших окопах и за обе щеки уминают привезенную тобой еду, — Новиков печально улыбается и отводит взгляд в сторону. — Лопают так, что за ушами трещит.
— А что уже обед начался? — энергично потираю руки и с неподдельным энтузиазмом произношу. — Что-то я сильно проголодался. Причем давно.
— Нет, команду на обед я еще не отдавал, — тихо произносит командир и отворачивается.
— Не понял. А они, почему едят?
— Потому что пришли и просто забрали то, что захотели.
Хочу произнести пару ругательств, но у меня ничего не получается. От гнева даже рот раскрыть не могу. Новиков с пониманием смотрит на меня и тихо говорит:
— Как командир взвода, я обязан всех троих расстрелять перед строем. Но отдать такой приказ не могу.
Меня наполняет жгучая, ослепительная в своём безумии ярость. Срываю автомат с плеча, щелкаю предохранителем и кричу в лицо Николаю.
— Не можешь? Ничего! Я смогу!
После этого бегу вверх по холму. Я не знаю, где сидят трое упырей, но я их обязательно найду. Причем очень быстро. Новиков что-то кричит мне в след. Но я его не слышу.
Не в силах больше сдерживать любопытство, я ставлю полупустую канистру на пол будки и нетерпеливо спрашиваю:
— Так чем разговор окончился? Что решили? Договорились?
Новиков прикрывает глаза, задумчиво теребит висящий на шее жетон и через силу отвечает:
— Договорились, — Николай замечает в моих глазах вспыхнувшую радость и спешит её погасить. — Расклад такой. Они вышли из клуба и теперь действуют отдельно от взвода.
— Не понял. Это как?
— Очень просто. У них теперь командир Ковалев, мои приказы они выполнять отказались. Считай, что их для нас больше не существует.
Я огорошено чешу в затылке, переминаюсь с ноги на ногу. Потом непонимающе развожу руки в стороны.
— А что они дальше делать собираются?
— К прабабке Ковалева в станицу пойдут. Решили там войну пересидеть, — голос у Новикова ровный, даже спокойный, но чувствуется, что душу командира рвет на мелкие части лютое бешенство. — Борис говорит, что бабка ему рассказывала, мол, в сорок втором году несколько красноармейцев к вдовушкам прибились. Никто их не выдал. Так и сидели под женскими юбками пока немцы не удрали.
Потерянно качаю головой, и робко предлагаю.
— Может рожи им набить? Так сказать для просветления рассудка.
— Федя уже набил. Не помогло.
— А если оружием боевым припугнуть? — снимаю с плеча автомат и размахиваю им перед Николаем. — Думаю, это поможет.