– Ты уверен? Это не было просто зовом твоих низменных желаний?
– Нет, мэм. Он говорил со мной.
– Вчера я видела, как ты шпионил за этой парочкой. И боялась, что выкинешь нечто подобное. Но я доверяла тебе. Какая же я дура. Я должна была догадаться.
Она посмотрела на Мерле. На какой-то миг козырек бейсболки поднялся, и он взглянул на нее. А затем снова опустил взгляд.
– Что ты мне обещал?
– Я знаю, – пробормотал он. – Но ведь я же уже попросил прощения.
– Что ты мне обещал? – повторила она.
– Не делать этого снова без разрешения.
– Тем не менее, все равно сделал.
– Да, мэм.
– Это может очень плохо обернуться для нас, Мерле.
Под козырьком бейсболки она увидела тонкую улыбку.
– Просто ты никогда не берешь меня с собой.
– Убери с лица эту дурацкую улыбку.
– Все не так уж и плохо, Этти. Я проверил все их вещи. У них не было разрешения на разведение огня.
– И что из того?
Он стоял, опустив лицо, стараясь больше не встречаться взглядом с Этти.
– Если бы они получили разрешение, то рейнджеры знали бы, куда они пошли. Но они этого не сделали. Так что никто даже не в курсе, что они здесь.
– Ну, это уже кое-что.
– Даже если кто-то и знает о том, что они ушли, вряд ли кому известно, где именно нужно их искать. Мы просто похороним их, а вещи заберем в пещеру. Все будет в порядке.
Этти вздохнула, сложила руки на груди, и снова посмотрел на тела.
– Я прочту заклинание, чтобы отвести тех, кто может их искать.
Мерле с сомнением посмотрел на нее:
– Может быть, лучше я...
– Я до сих пор могу мысленно вызывать круги вокруг тебя, мальчик, не забывай об этом. Только из-за тебя мы до сих пор торчим здесь, хотя могли бы быть и в Фресно. Если бы тебе хватило ума, делать то, что мне нужно...
– Я понимаю.
– Это не заняло бы у тебя даже половины минуты, – сказала она. Мерле молча стоял и смотрел, как она опустилась на колени рядом с телом парня. Она отвязала от пояса кожаный мешочек и открыла его.
– Не стоило обучать тебя Заклятиям.
– Не говори так, Этти.
– Когда-нибудь это приведет нас к настоящей беде.
Она обхватила пальцами волосы убитого парня и выдрала из его головы небольшую прядь. Затем окунула их в свежую рану на шее. Волосы тут же покрылись густой кровью. Она завязала их в узелок и положила в мешочек. Потом подняла его руку. Достав нож, она поднесла лезвие к указательному пальцу и быстрым движением срезала ноготь. Она бросила его в мешочек и подошла к девушке.
Присев рядом с ее телом на корточки, она вырвала клочок волос. Затем сдавила грудь, чтобы из той вытекло побольше крови, и намочила в ней волосы. Она завязала липкий клочок в узел. Положив его в мешочек, она подняла руку девушки. Один ее ноготь треснул. Другой был сломан, но все остальные были аккуратно подстрижены и закруглены. Она срезала четыре ногтя, собрала их на ладони и тоже кинула в мешочек.
– Вот и все, – сказала она, глядя на Мерле. – Это действительно не заняло и половины минуты. Если бы ты делал это сам, то я просто читала бы заклинание, и, возможно, сегодня мы были бы не здесь, а во Фресно. Не нужно даже брать кровь. Если бы тебе самому приходило в голову приносить мне ногти и волосы, возможно, нам не приходилось бы сейчас скрываться...
– Мне нравится и здесь, – пробормотал он.
– А мне нет, – когда она выпрямлялась, ее колени издали неприятный хруст. – Я люблю комфорт, Мерле. Я люблю хорошую еду, холодное пиво, красивую одежду и мягкую постель.
– И мужчин, – добавил он, растянув губы в тонкой улыбке.
– Это правда, – она сунула нож в висящие на поясе платья ножны и начала завязывать мешочек. – А, ведя себя так по-идиотски, ты лишаешь меня всего этого.
– Я же сказал тебе, Этти. Он говорил со мной.
Она не верила ему.
– Ты просто не хочешь признавать свою вину, Мерле. Теперь тебе придется закапывать их и переносить вещи в пещеру. К восходу солнца, это место должно выглядеть так, будто здесь никого и никогда не было. Я приду и проверю это. Тебе понятно?
– Да, мэм.
– И если ты еще когда-нибудь сотворишь подобное без моего разрешения, то будешь самым несчастным существом из всех, кто когда-либо ходило на двух ногах.
Он посмотрел на свои ноги.
– Да, мэм.
Оставив его, Этти пошла вдоль скалистого берега. В южном краю озера, где от Верхнего Месквайта исходил небольшой ручеек, она присела и зачерпнула пригоршню воды. Даже проведя здесь целый месяц, она до сих пор не смогла привыкнуть к ее холоду и свежести. Она до сих пор не могла поверить, что вода может быть такой чудесной. Но она знала, что в сентябре, когда они оставят это место, она больше не сможет наслаждаться ей. Но она ни капли не сожалела обо всем остальном: исходящем от камней жаре, москитах, ветре, бушующем по ночам так громко, что порой не дающем ей уснуть, страшном холоде, приходящим после захода солнца, твердой земле, на которой приходится спать. Она была рада, что скоро все это останется позади. Но вода...