— Да, он любил меня, — говорила Ильза. — А потом, когда появилась ты… я понимаю, наверное, он устал жить с таким чудовищем, но я-то ни в чём не виновата! Зачем он это сделал? Я боялась, что он бросит меня, и я, никому не нужная, окончательно превращусь в мертвяка!
Соноко наморщила лобик:.
— Ты… ты живая то-ри-ко для того, кто тебя любит? — робко спросила она. — Осата-ри-ные видят си-ке-ре-та?
— Да! — выкрикнула Ильза. — Чёртов пра-пра-прадедушка и чёртова сука пра-пра-прабабушка, будь они прокляты со своими шашнями! Чёртово проклятие, из-за которого все видят вместо меня — чёртов суповой набор!
Урождённая баронесса фон Крафтберг и Ночная княжна уткнулась в грудь Соноко и по-девчоночьи разревелась.
Соноко обняла её и стала гладить по голове — и вот тут в замке заскрежетал ключ. Девушки замерли в ужасе. Соноко вообразила реакцию Ирочки Ворониной, которая увидит её голую, обнимающуюся со скелетом — и ей сильно поплохело. Сходные чувства испытывала и Ильза.
— Конишуа, Сони-тян! — прочирикала Ирочка. — Ты дома?
Соноко что-то придушенно пискнула.
— Всё в порядке?
Дверь в общую прихожую была приоткрыта, и Ирочка, движимая смутным беспокойством, решила заглянуть в комнату соседки.
«Цок, цок, цок», — простучали каблучки.
Ильза и Соноко замерли.
Дверь открылась.
— Сони, что у тебя слу… — На пороге стояла Ирочка, хлопая глазами в крайнем изумлении.
«Сейчас заорёт», — обречённо подумала Соноко.
И она удивилась, увидев на лице соседки блудливую ухмылку.
— Ни фиг-га себе! — сказала Ирочка. — Девки, вы бы дверь закрывали, а?
— Что ты видишь? — спросила Ильза.
Ирочка фыркнула.
— Двух чокнутых лесбиянок, — сказала она, развернулась и поцокала к себе.
— И-йййесс! — закричала Ильза. Вскочив с кровати, она подхватила Соноко на руки и закружилась с ней по комнате.
— Сони, ты что, не понимаешь, что случилось? Ты сняла проклятие! Не знаю, как у тебя это получилось, но ты это сделала!
Погожим вечером неделю спустя они стояли перед подъездом, который был им обеим очень хорошо знаком.
— И-ли-за, зачем нам… воз-в-р-ащаться… к Паше? — недоумевала Соноко.
Ильза заговорщически улыбнулась.
— Затем, что там будет лучше. Нам обеим. Воскресшей мертвячке и её кавайной подружке… м-м-м, кошечка, просто не могу удержаться, чтобы тебя не потискать! — она прижала к себе Соноко и с удовольствием облапала везде, где захотела.
— Тьфу ты, сучки бесстыжие! — прошипела ковыляющая мимо сухонькая старушонка.
— Вали отсюда! — прикрикнула Ильза. — Тебя-то я трахать не стану, не навязывайся!
— Ты как со мной разговариваешь, а, лесбиянь вонючая?!. — Старушонка замахнулась на Ильзу клюкой.
— Прфщщ! — по-кошачьи фыркнула Ильза, и старушонка, бормоча «Нечистая сила!», поспешила прочь. Она явственно увидела у белобрысой сучки клыки подлиннее волчьих и багровое пламя в глазах.
Всё-таки Ильза была достойной пра-пра-правнучкой своего пра-пра-прадедушки!
— По-жди, И-ли-за, а как же Паша? Как мы его… делим?
— Мы его порррвём! — страстно проворковала Ильза на ухо подруге. — И с-с-ъедим!
Запах справедливости
We must secure
the existence of our people
and a future for white children
(Мы должны защищать
само существование нашего народа
и сохранить будущее для наших белых детей)
Когда это случилось — точно не помню. Во всяком случае, вскоре после того, как Джимми Картер въехал в Белый Дом, а Джек Финнеган заступил во владение кабачком, доставшимся ему в наследство от дядюшки, тоже Джека Финнегана. Того хватил удар, когда двое его сыновей связались с хиппи и, и он, уже стоя одной ногой в могиле, успел проклясть своих высерков и завещать дело племяннику — сыну старшего брата. О том, правда, все в городе говорили, что он до сих пор не в тюрьме только потому, что у него в голове не навоз, как у большинства гопников, а мозги. Но старый Джек Финнеган рассудил: парень не дурак — а это в бизнесе главное. Значит, не пропьёт дело и не подастся на Средний Запад с компанией волосатых говнюков и немытых шлюх, как некоторые. А что до его бандитских замашек — так это не беда, он всё-таки ирландец и Финнеган, а у всех Финнеганов были напряги с Дядей Сэмом. Отец Джека-старшего и дед Джека-младшего во времена сухого закона возил из Канады такую газировку, после которой добрые христиане начинают валить на землю фонарные столбы, принимая их за гулящих девок.