…Капитан сидел, барабаня пальцами по столу и рассматривая сквозь мутный полиэтилен нож. Ничего особенного. Китайская дешёвка из дрянной стали. Хотя в лаборатории этот ножик может рассказать много интересного — гораздо больше, чем господин Нафигуллаев, которого, даже если удастся найти, разговорить уже не получится. Если только не призвать на помощь колдуна, умеющего поднимать мертвяков. Участковый был на сто один процент уверен, что Нафигуллаев мёртв. И что давешний собеседник имеет к его умерщвлению самое прямое отношение.
Вот только свою уверенность он мог свернуть трубочкой и засунуть в задницу. Даже если принять за аксиому, что Нафигуллаев убит, причастность к этому событию гражданина Закомельского, Викентия Петровича, доказать невозможно. И он это отлично знает. Потому и смеётся в лицо.
Впрочем, не только смеётся. Вот, ножик подкинул. Кстати, надо будет наведаться в дворницкую Нафигуллаева и забрать мётлы-лопаты, побывавшие в его натруженных руках. В лаборатории всё сгодится.
Капитан поймал себя на том, что думает не о деле Нафигуллаева, обречённом стать геморроем для всей районной ментуры (а то и для все областной!), а вот об этом аккуратном господине из дома девятнадцать. И о самом этом доме, в подвале которого оборвался пунктирный след злополучного насильника.
Он включил компьютер и открыл папку, лаконично озаглавленную «Все». В ней он хранил досье на всех сколько-либо заметных жителей подведомственного сектора: ФИО, дата и место рождения, регистрация, место проживания, телефон, образование, военная служба, место работы, семейное положение, хобби, политические убеждения, религиозные воззрения, музыкальные предпочтения, судимости, приводы, обращения… словом всё, что удавалось узнать.
Сведения о недавнем визитёре были скудны.
Закомельский, Викентий Петрович, 1959 года рождения, уроженец города Кимры бывшей Калининской области. Проходил срочную службу в танковых войсках на территории ДРА… и даже сверхсрочную! силён мужик! Демобилизовался в звании старшины. После службы переехал сюда, пошёл работать на фарфоровый завод, где работает и по сей день: начал учеником — дошёл до главного инженера. Такую карьеру одним усердием не сделать — тут мозги нужны. Мозги у дядьки имеются, факт. Вдовец, вроде есть двое сыновей, но оба где-то далеко. Пару раз выступал перед школьниками на «уроке мужества»… что же так редко приглашали? хорошо сохранившийся ветеран — находка! Наверное, смущал его невоенный вид: бравый танкист, пусть и бывший, с гривой до плеч — это… странно. Да, вот, собственно, и всё его участие в общественной жизни. Политикой не интересуется — вообще, абсолютно. В криминале никак не замешан (может, по молодости была пара приводов, но это было слишком давно и несерьёзно), но и сам ни разу не был терпилой. Даже заявлений на соседей никогда не писал.
С точки зрения закона — абсолютный ноль. Вернее, нейтрально-положительная величина. Ничего плохого о нём не скажешь, но и интереса никакого не представляет.
Точнее, не представлял до сего дня.
А проживает с начала восьмидесятых в доме номер 19 по улице 26 бакинских комиссаров. Получил квартиру сразу, как только дом сдали… ах, ну да, это же заводской дом, а он как раз тогда, наверное, женился и получил повышение. Вот так и было при коммунистах: кто-то до седых подмышек по общагам мыкался, а кто-то на третьем десятке получал отдельную квартиру. Хмм, может, Петрович того… постукивал? Вот это уж вряд ли! Во-первых, квартиры в «девятнашке» получали все семейные работники фарфорового, имеющие хоть какие-то заслуги перед родным заводом: что ж, все барабанили? Во-вторых, рядовых сексотов (хоть ментовских, хоть конторских), как правило, довольно легко вычисляют окружающие. Про Закомельского участковый ничего подобного не слышал — а ведь он знал «соседских» агентов не хуже своих: и тех, кто сейчас работает, и тех, кто давно отошёл от дел.
В-третьих, у него не было никаких поводов для вербовки. У всевидящих органов нет и быть не могло никаких зацепок против него. Конечно, есть ещё такие деятели, которые сами всеми правдами и неправдами вербуются, чтобы иметь защиту от разных мелких неприятностей… вот только Викентию Петровичу конторская «крыша» была вовсе не нужна, как человеку с «калашниковым» без надобности перцовый баллончик. Потому что за его плечами колыхалась аура силы: незримой, едва осязаемой, но внушающей страх.
А вот «девятнашка»… Участковый только сейчас сообразил, почему он почувствовал себя неуютно, когда услышал этот номер.