— А ты прикольно про автобус-призрак придумал. Как, сам сочинил или рассказал кто? — спросила Катя, когда они вышли на улицу.
— Напрасно ты не веришь, — ответил Артур голосом героя фильма ужасов, предостерегающего главных героев (конечно же — безрезультатно) от прогулки на зловещее Болото Утопленных Котят.
— Ну хватит дурачится, — сказала Катя. — Сам?
— Сам, — сказал он, воплощая этим коротким словом своё оскорблённое достоинство: «ты что, киска, считаешь, что я даже соврать красиво не умею?».
— Да ты не дуйся, я ж говорю — классно! Слушай, а…
Колючая пурга ударила в лицо, лишь только они зашли за угол проходной. Катя закашлялась и схватилась за шапочку, но ветер оказался проворнее и сорвал безыскусную вязаную нахлобучку с барашковых Катиных кудрей. Артур мгновенно оценил обстановку и в три прыжка догнал беглый головной убор.
— Спасибо, — сказала Катя, когда он с шутливым поклоном подал ей шапочку, и за этот славный подвиг наградила своего рыцаря поцелуем. Поцелуй получился холодным, с привкусом снега и ветра.
Сдуваемые ветром, они героически преодолели пятьсот метров, отделявших магазин от Аминьевского шоссе.
— Тебя проводить? — спросил он.
— Нет, правда — не надо, — горячо запротестовала Катя. — Позвони мне завтра, у тебя же есть мой телефон? — Артур кивнул. — Ну вот, завтра день свободный, созвонимся, погуляем.
— Только погуляем? — усмехнулся Артур.
— Смотря по твоему поведению! — многообещающе улыбнулась Катя. — Ну, всё, я побежала!
Он смотрел, как она бежит через дорогу, машет ему рукой и садится в маршрутку, помахал в ответ и с неудовольствием отметил что-то вроде лёгкой тоски. «Нет уж, парень, — жёстко сказал он сам себе. — Никакой щенячьей влюблённости. Понял-нет?»
К остановке подкатил автобус. Артур пробежал метров сто, догнал его и вскочил на ступеньки. Весь транспорт от этой остановки ходил до платформы «Кунцево».
— Привет тебе, путник запоздалый! — раздался голос из кабины водителя. — Ты с нами?
— Чего? — недоумённо спросил Артур. За всю свою жизнь он ни разу не слышал, чтобы водители задавали пассажирам подобные вопросы.
За рулём сидел тип неопределённого возраста, в очень дорогой кожаной куртке, в беспалых перчатках. На глазах — тёмные очки. Длинные, чёрные с проседью волосы.
— Надеюсь, ты с нами? — повторил он.
— Бегите отсюда… — услышал Артур шелестящий шёпот спиной. Он обернулся на голос и остолбенел: он увидел на одном из пассажирских сидений ту самую девушку, которая пригрезилась ему, когда он рассказывал свою городскую легенду: тонкое личико, длинные светлые волосы и два синих озера, до краёв наполненных ужасом. «Психопатка…», — подумал он. «Почему она так легко одета?..» — шевельнулась на периферии сознания тревожная мысль. «Юродивая какая-то…», — решил он.
— Так ты с нами? — третий раз спросил водитель.
Сбитый с толку, ошарашенный Артур неосознанно выдохнул: «Да!».
— А если с нами, то добро пожаловать! Проходи! — рявкнул чёрно-кожаный водитель.
Артур прошёл за турникет. Юродивая девчонка горестно закрыла лицо руками.
— Я поздравляю парня, который только что присоединился к нам! — загремел на весь автобус голос чёрно-кожаного. — Автобус следует по маршруту шестьсот шестьдесят шесть. Осторожно, двери закрываются, следующей остановки не будет!
— Да ты охренел, мать твою! — заорал Артур, обернувшись к кабине водителя. Дверь закрылась, автобус тронулся.
«И этот психопат. Шестьсот шестьдесят шесть… Фигня нездоровая», — одна за другой пронеслись короткие мысли. Артур посмотрел в окно, но ничего не увидел. Потёр стекло — за ним была матово-чёрная мгла. Казалось, автобус катился по дну чернильного моря. Что было силы он хватил кулаком по стеклу. С тем же успехом он мог попытаться разбить гранитную плиту.
— Бесполезно, — произнесла светловолосая.
— Что?
— Тебе отсюда не выбраться. И мне. И никому.
В салоне сидели немногочисленные пассажиры. Неподвижные, в неярком свете, более всего они были похоже на манекены, лицам которых кто-то придал выражение тоскливой безысходности. Артур увидел троих подростков, почти детей. Они сидели, прижавшись друг к другу, как напуганные щенята. Ребята были в шортах и футболках, точно на дворе стояло жаркое лето. И эта деталь, в других обстоятельствах изумившая бы его — не более — сейчас заставила похолодеть от испуга.