Женщины бросили тележки и загрузили свои непомерно большие чемоданы в синее нутро обветшалого поезда. Пока я следовал за ними, Сандэнс и Трейнерс сели в следующий вагон. И действительно, двое других пробежали мимо меня и сели в другой, стоявший дальше.
Наш вагон был битком набит сумками, людьми и даже крысиной собакой, которую несла в сумке на плече заботливая француженка. Все иностранцы уже распаковали путеводители, а некоторые уже задремали. Я стоял у телефона-автомата, принимающего кредитные карты, рядом с туалетом. Сьюзи пробралась мимо чемоданов и трёхколёсной детской коляски на другую сторону поезда.
По громкоговорителю на английском языке объявили, что поезд следует прямо в Лондон с остановкой на станции «Тоттенхэм-Хейл». Последовал перевод, раздался гудок, двери закрылись, и мы тронулись.
Сьюзи подошла ко мне на несколько шагов.
«Просто держи дистанцию, хорошо?»
«Ник, я не...»
На секунду-другую мы погрузились во тьму, прежде чем снова зажегся свет. Я не расслышал, что она говорила, пока мы шли по туннелю: было слишком шумно. Я просто прислонился к телефону, держа бутылку в руке. Я не собирался её бросать, но нужно было сделать вид, будто я готов к этому.
Когда мы выезжали из туннеля, я услышал ещё один голос, на этот раз мужской, из устья реки. «Билеты, пожалуйста». Парень на автопилоте пробирался к нам. «Билеты, пожалуйста». Я посмотрел вдоль шеренг голов в сторону следующего вагона. Сандэнс и Трейнерс прошли через соединительную дверь и прислонились к багажным полкам. Я слишком хорошо понимал выражение их лиц. Сандэнс разговаривал по телефону. Группа быстрого реагирования, должно быть, быстро переместилась от телевизора к Ливерпуль-стрит.
Поезд грохотал, не очень быстро, шатая нас из стороны в сторону. У Сьюзи зазвонил телефон, когда мимо пробежали дети, а отец крикнул им вслед по-немецки. Она выглядела удивлённой. Я – нет.
Она поднесла телефон к уху и прислушалась. «Алло? Да, сэр. Он у нас». Последовала пауза. «Нет, мы не можем этого сделать, сэр. Извините». Снова пауза. «Я понимаю риски, сэр, но есть причины, по которым это происходит, и я не собираюсь… Нет, сэр, я не могу этого сделать. Всё под контролем».
Она подняла камеру между нами, и я услышал, как он ворчит: «Я хочу, чтобы Дарк Винтер был выдан немедленно! Не ослушайся меня – не трать свою карьеру на этого человека! Что, чёрт возьми, ты делаешь?»
Мне удалось поднести рот к микрофону. «Можете забрать, как только я закончу. Я объясню позже».
«Стоун, я знаю, что происходит. Тебя не было дома сегодня утром, мы пошли тебя искать. Где источник? Он пропал – твой ребёнок у него? Он собирается использовать Тёмную Зиму? Я могу тебе помочь, но мне нужен этот агент сейчас».
«Передайте команде приказ отступать. Если они попытаются поднять, я выброшу одну из этих бутылок. Что мне терять?»
Его голос стал стальным и спокойным. «Послушайте меня. Вы ничего подобного не сделаете. Команда не отступит, и вы ничего никуда не выбросите. Я знаю, что происходит; я открыл старый номер оперативного штаба, чтобы мы могли поговорить. Я могу вам помочь. Вы меня понимаете?»
Я ответил в том же тоне: «Ты меня понимаешь?»
«Передай бутылки, Стоун. Только тогда я смогу помочь тебе разобраться с этой ситуацией. Я верну твоего ребёнка, но бутылки должны остаться под моим контролем».
«Нельзя. Послушай: в Берлине как минимум два заражённых тела, и, возможно, уже открытая бутылка – разбитая, что угодно. Квартира двадцать семь, дом двадцать два по Бергманштрассе. Ты понял?»
Последовала небольшая пауза. «Понял. Теперь заходите, и мы вам поможем. Я понимаю ситуацию с вашим ребёнком, но мы можем работать вместе и…»
Я опустил маленькое окошко рядом с собой и выбросил телефон, затем нашёл в куртке телефон Джеффа и тоже избавился от него. «Похоже, блестящая идея пришла мне в голову, не так ли?»
Она была счастлива, когда я повернулся к Сандэнсу и Трейнеру. Сьюзи посмотрела в другую сторону, мимо туалета, на двух других, которые были где-то в соседнем вагоне. «Я думала, вы звонили из Берлина. Извините».
Она придвинулась ко мне поближе: должно быть, мы выглядели как парень и девушка, которые только что поругались и теперь мирятся. «Что теперь?»
Сандэнс все еще разговаривал по мобильному телефону, не отрывая от меня глаз.
«Мы не можем пойти на Ливерпуль-стрит. Ты знаешь «Тоттенхэм Хейл»?»
'Неа.'
«Я тоже. Ладно, мы остановимся у автодома Smith’s на Слоун-сквер — это единственное место, о котором никто, кроме нас, не знает, верно?»
«Давайте поделим бутылки?»
Хороший ответ. Если бы хоть один из нас добрался до источника, мы, возможно, смогли бы продолжить работу. Я медленно кивнул, когда мимо нас протиснулась женщина и открыла дверь туалета, но запах меня отпугнул, и я отвернулся. Сьюзи сняла куртку и опустилась на колени у моих ног, сняв с себя внешний пакет из дьюти-фри и положив в него две бутылки. Я переводил взгляд с одной команды на другую. Сандэнс перезванивал, злясь, что потерял сигнал, и немецкие ребята снова пробежали мимо, когда она встала со свёртком под мышкой.
В левой руке у меня всё ещё был пакет и две бутылки, а вторая, выставленная напоказ, была в правой. «Мы будем держать фургон открытым до половины двенадцатого вечера. Если кто-то из нас не успеет, другому придётся ехать к этому Ублюдку со своими бутылками. Это единственный шанс для Келли».
Она кивнула.
«Ни в коем случае не впутывай в это дело этого «да-человека». Я взглянул мимо неё и увидел, как Сандэнс снова разговаривает по телефону, а Трейнерс поправляет сумку и просто смотрит на меня, очень злой. «Ему на неё плевать. Ты мне это обещаешь?»
Она снова кивнула и оглянулась на вагон. «Я сделаю всё возможное, но в конечном счёте DW придётся контролировать — ты же это знаешь, не так ли?»
56
Уродливые серые башни вырастали из зелени, когда рупор возвещал о прелестях станции «Тоттенхэм-Хейл», расположенной всего в двадцати минутах езды от Оксфорд-Серкус по линии Виктория. Отсюда туристы могли добраться до многих районов Лондона быстрее, чем до Ливерпуль-стрит. Я смотрел в окно, пока поезд сбавлял скорость, стараясь не показывать, что мы собираемся сделать.
Вскоре мы въехали в мешанину из стекла, оргстекла, бетона и рекламных щитов, окружённую офисными зданиями и открытым пространством. Я мельком увидел главную дорогу и большую парковку, заполненную покупателями.
В нашем вагоне довольно много людей встали и направились к дверям: женщины в форме авиакомпании после смены у билетной кассы, отдыхающие, возвращающиеся домой. Чернокожая женщина уложила ребёнка в трёхколёсную коляску позади Сьюзи и занялась ремнями безопасности.
Сандэнс и Трейнерс всё ещё стояли в дальнем конце, выглядя ещё более разозлёнными. Остальных двоих я не видел, но не сомневался, что они собираются высадить нас из поезда.
Я проверил, застёгнута ли сумка на поясе, и ничего не выпадет из карманов. Сьюзи сделала то же самое, не пытаясь скрыть этот факт. «К чёрту их, какая разница?» Она была права: они всё равно будут действовать так, будто мы собираемся убежать, так что тянуть до последней минуты нам не поможет. Поезд замедлился достаточно, чтобы я смог прочитать рекламные щиты. Женщина слаломом обогнула чемодан и рюкзак на своей коляске, и мы пристроились за ней. Поезд со скрипом остановился, и автоматические двери открылись — наш последний шанс поговорить друг с другом. Я прижался губами к её уху. «Смит, половина одиннадцатого». Она кивнула, и мы последовали за матерью и ребёнком на платформу. В её глазах снова появился тот самый пугающий взгляд.
Единственный выход был через пешеходный мост, огороженный поцарапанным и покрытым граффити оргстеклом. Сандэнс и Трейнерс прижались к нам сзади, пока мы смешивались с толпой, направлявшейся в том направлении. Двое других шли впереди, но оставались рядом с поездом на случай, если мы вернёмся.