Когда зал наполнился, фотография пропавшего молодого человека сменилась видеозаписью, где наследник корпорации «Джиротти Интертеймент» был заснят в окружении детей младшего возраста. Парень помогал с кормлением в сиротском приюте, самостоятельно протирая салфеткой возле рта испачкавшееся лицо мальчика в очках. Выйдя к трибуне, председатель «Джиротти Интертеймент» начал свою речь.
– Анджело всю жизнь делился с другими, занимался благотворительностью, – медленно, едва ли не по слогам произнёс мужчина.
Несмотря на микрофоны, слова скорбящего отца разобрать оказалось непросто. Говорить о погибшем сыне председателю удавалось с трудом, буквально выдавливая из себя каждую фразу. На сцене рядом с ним в кресле с высокой спинкой сидела мать молодого человека в траурном одеянии и чёрной шляпке-таблетке с вуалью. Соседнее с женщиной кресло занимал тот самый священник, встречавший убитых горем родителей в холле перед панихидой. Сейчас святой отец внимательно слушал выступление председателя. Собравшиеся в зале всеми силами выказывали своим видом сочувствие трагедии, некоторые женщины промокали носовыми платочками уголки глаз.
– Он покинул этот мир сто тридцать два дня назад, – не отрывая взгляда от видеофильма, продолжал горюющий отец. – Я надеюсь, нашему сыну хорошо на Небесах.
Глава 29.1 Это же кровь!
На проезжей части в центре города чувствовалось какое-то напряжение, автомобили притормаживали и гудели, казалось бы, без причины, хотя у светофора спокойненько горел зеленый свет. Молодая семейная пара в машине недоумевали, пока не заметили прохожего чуть впереди за автомобилями. Высокий светловолосый молодой человек, шатаясь, брел прямо по мостовой, как будто не замечая сигналящих машин.
– Что это с ним? – раздражённо пробормотал мужчина, снижая скорость до минимума.
– Что он делает? – недоумённо откликнулась пассажирка и достала телефон, чтобы снять на видео парня, еле переставлявшего ноги. – Кажется, он… Он же в крови! – воскликнула женщина, заметив тёмно-красные пятна на светлой рубашке прохожего.
Вечерами в Хьюстоне было ещё прохладно. Все пешеходы были в демисезонных пальто или утеплённых куртках. Так что мужчина в одной рубашке без верхней одежды смотрелся довольно-таки странно даже для теплой мартовской техасской погоды.
– Это не кровь, – отмахнулся водитель и, опустив стекло, крикнул шатающемуся молодому человеку, когда тот медленно переходил улицу, зажав руками уши. – Эй! Дай проехать!
– Кровь же! – истерично закричала потрясённая пассажирка, внимательно рассматривая бредущего парня на экране смартфона. – Точно же! Это кровь! Быстро звони в полицию!
– Телефон у тебя в руках, – возмутился мужчина. – Звони сама копам, я же за рулём!
На заплетающихся ногах всполошивший всю улицу прохожий уже добрел до противоположного тротуара и скрылся в толпе зевак, снимавших его на видео.
***
Под мостом тесной группкой собрались бездомные, ещё утром промышлявшие сбором милостыни возле входа станции метро. Попрошайки собрались вокруг огромного бака, в котором потрескивали горящие сухие ветки. Каждый из нищих держал в руках длинную парафиновую свечку с надетым до середины бумажным стаканчиком, куда стекали горячие капли. Седой пожилой мужчина, одетый в разноцветный тулуп с заплатками, спросил у присутствующих жутким замогильным голосом:
– Все ли знают, что день весеннего равноденствия почитается языческими колдунами и тёмными магами? А злые силы природы в эту ночь раскрываются в полную мощь?
– Знаем, знаем, – хором ответили собравшиеся, а одна из нищенок заметила. – Поэтому, чтобы изгнать демонов, в этот день готовят и едят кашу из красной фасоли.
Мэдли скептически поджала губы и с деланным равнодушием листала журнал. Несмотря на недоверие Дженнифер седовласый бездомный продолжал свой рассказ:
– Так вот, с ту ночь, около двух, Кимберли внезапно проснулась. А рядом с ней спал мужчина в костюме. Он показался ей каким-то зловещим. – Присутствующие начали ёжиться от страха и охать, когда старик в тулупе проговорит. – И Кимберли сняла с него газету. Взглянула, и… О Боже! У него… ниже спины ничего не было.
– Что? Страсти какие! – зашикали на седовласого рассказчика собравшиеся. – Чур меня!