— Ее убили перед входом в пещеры, — опустила голову Надира, — это та, что упала со скал со стрелой в спине.
Лаитан решительно придвинула к себе сумку Надиры и начала в ней копаться. Извлекая оттуда множество баночек и мешочков, она спрашивала у Надиры совета, чем можно унять боль и отеки на ногах. Когда увлёкшаяся привычным и любимым делом жрица уже без стеснения давала госпоже советы, Лаитан попросила её выбрать мазь, чтобы облегчить боль. Натёршись жирной мазью, от которой кожу защипало и по ней растеклось тепло, Лаитан почувствовала настоящее наслаждение. В этот момент из угла, где стояли лагерем суровые тхади донёсся сдавленный стон, после чего последовал звук ломающегося камня или треск плаща. Лаитан и Надира, не сговариваясь, посмотрели в ту сторону.
— Наши горцы добры и гостеприимны, но нам бы не помешало тепло и свет, — сказала Лаитан, примерно представляя, что сейчас делают с властелином севера. — Отыщи для нас то, из чего можно развести огонь.
— Госпожа… Вы же не собираетесь тут жарить… — взгляд Надиры предательски скользнул в сторону лагеря тхади. Лаитан дёрнула уголком рта, но не стала сдерживаться и улыбнулась.
— Посмотрим, — уклончиво ответила она. — И оставь мне свою сумку.
Надира не посмела спорить, скользнув в полумрак, а Медноликая надеялась, что в этих пещерах есть дымоход или хоть какая-то вентиляция. Перспектива провести ночь на холодных камнях её не прельщала, да и вряд ли бы это пошло на пользу раненым и обездоленным, вроде Морстена.
Лаитан запустила руку за пазуху, достала оттуда свой личный нож из чёрной стали и, глубоко вздохнув и с сожалением погладив голову ладонью, резко обрезала подгоревшие волосы, подровняв их так, чтобы они прикрыли шею. Медно-красные, с серебряными нитями седины, пряди упали позади Медноликой, а неровно остриженные кудри теперь падали на лицо. Подровняв волосы таким образом, чтобы они не лезли в глаза и не падали на щёки, Лаитан сняла с с рук и ног тяжёлые браслеты, оставив только те, которые надели ей при рождении. На одном из них бряцали странные символы, должные означать власть и объединение Империи и остальных народов. Этот браслет, как знала Медноликая, был самым первым для той, что стала матерью матерей, и передавался с тех пор каждой новой медной змее. Лаитан подхватила сумку Надиры и пошла в сторону тхади, намереваясь предложить им идею развести огонь и поделиться своими запасами трав и мазей.
— Мать твою Тьму… — сдавленно прохрипел Морстен, перед глазами которого только что вспыхнули восемь солнц и тридевять лун одновременно.
— Прости, господин, — простодушно проговорил десятник, продолжая прижимать рукой его голову к камню. — Но ты хочешь ходить и держать клинок. Удар сильный был. Надо вправить.
Трудно спорить с тхади, каждый из которых вдвое сильнее человека, особенно когда тебя держат пятеро, а шестой разминает спину твёрдыми, как камень, пальцами. И мысли о том, чтобы не стонать и не ронять достоинства испаряются сами собой. В этим мгновения хочется только одного: чтобы все закончилось. Неважно как.
— Я сказал, что хочу ходить, а не бегать, — попытался пошутить Гравейн, но тхади только хмыкнул. И спина властелина громко хрустнула позвонками еще раз.
Лаитан уткнулась носом в нечто огромное, дурно пахнущее и широкое, которое тут же развернулось к ней косматым лицом и дыхнуло смрадом из клыкастого рта.
— Чего тебе, женщина? — недружелюбно осведомился тхади, преграждая путь. Лаитан с сочувствием посмотрела на ноги властелина, конвульсивно дёрнувшиеся позади тхади.
— Если вы хотите его отбить о камни и потом приготовить, хотела предложить вам развести огонь, — она кивнула в ту сторону, где Надира и пара помощниц, притащивших сухие ветки и растопку, уже запалили костёр, сгрудившись вокруг и намереваясь устроить пожарище на всю пещеру. Тхади хрюкнул и спросил:
— Тебе какое дело?
Лаитан поджала губы, но решила объясниться:
— Я видела, что он ударил спину. Вам нужно тепло и мазь против отёка. Мышцы уже распухли и не позволят спине отдохнуть, — Лаитан надеялась, что тхади хватит ума её понять. Он смотрел на нее со смесью недоверия и презрения, пока его не отпихнул и не отодвинул другой тхади, совершенно голый, не считая повязки на бёдрах, и сплошь покрытый рисунками на коже. «Шаман», — догадалась Лаитан. Возможно, это был вовсе не тот, кто однажды уже не пустил её к властелину после драки, но кто-то, явно перенявший его искусство.
— Хорошая мысль, — сказал шаман, — но властелину надо срочно.
— А остальным надо с гарантией, — упрямо сдвинула брови Лаитан. — Давай вместе решать этот вопрос?