— Задумайтесь… Зачем Ветрису еще больше власти, если для спасения вас и империи нужна Лаитан? Совращённая его речами служанка, — он указал на лежавшую у скалы Киоми, — нанёсшая предательский удар в спину последней надежды этого мира, действовала по его подсказке. Если мир погибнет, то только по их вине. И по вашей. Подумайте, хотите ли вы взвалить на себя этот груз…
Гравейн сбросил тьму, как рваный плащ, и придержал края раны, в которой копошился короткими металлическими штырями его шаман. Пахло грозой, кровью и смертью, но алая жидкость уже не выплёскивалась из раны, остановленная инструментами тхади.
Камень неприятно холодил зад Морстена. Северянин сидел на краю каменной площадки, выдававшейся в этом месте над отвесными скалами, и делал вид, что ему ни до чего нет дела. Ни до горцев, пересидевших в укрытии короткую ночную стычку, занявшую вряд ли дольше получаса, ни до Гурруна, который проспал всё, пригревшись после южного вина у костра. И тем более, до раненых, которых, по его приказу, шаман и травница лечили, не делая различий ни по крови, ни по стороне вчерашнего конфликта.
Солнца, поднявшись над противоположной стороной ущелья, резали взгляд яркостью своих лучей, в разреженно мгорном воздухе особенно ощутимо и неприятно. Ночь без сна не добавила Гравейну оптимизма и жизнерадостности, а Ветрис и Киоми умудрились пасть в его личной табели о рангах ниже самого последнего черпальщика выгребных ям, и стояли только чуть выше слуг Посмертника и самого Кирина. Чей гнилостный дух явственно чувствовался в происходящем.
«Чересчур. Слишком вовремя, излишне прямо, без путей к отступлению, без надежд и особенных приобретений даже для победившей стороны, — подумал он, прищуриваясь, и стараясь не клевать носом. — Очень похоже на Пеленгаса». Морстен вспомнил те несколько встреч с Властелином Ничего, которые случились в его жизни, и всякий раз оказывалось, что, даже вырвавшись из теней его мертвенных планов, ему не удавалось приобрести ничего очень уж ценного. «Кроме свободы, которую, к примеру, утратили Киоми и Коэн. Если Колосс и Сердце поражены заразой Кирина, ничего удивительного в том нет».
Сзади послышался тихий скрип камней под подошвами сапог, а по коротким промежуткам между шагами Гравейн узнал Гурруна. Старый дварф с несвойственным ему тактом предупредительно покашлял, и после кивка Властелина Севера встал рядом с ним. Их головы оказались примерно на одном уровне, и Гуррун, нервозно сжимая руками свой пояс, проговорил:
— Я обещал поддержать тебя, повелитель Тьмы, но не сдержал обещанного. Мне нет прощенья…
— Перестань, — Морстен прервал его, ничуть не заботясь о приличиях. Склонность дварфа к самоуничижению и приписыванию себе вины, проявившаяся после пещер его народа, не способствовала соблюдению вежливости. — Твоей вины тут нет. Поможешь в другой раз.
— Южное вино коварно, — пробормотал испытывающий неловкость, и покрасневший от того дварф. — Выпил всего-то полбочонка, а сморило, как от полной.
Красный нос и слабый запах хмеля свидетельствовал, что Гуррун уже лечил совесть с утра, но Гравейн не стал заострять на этой детали внимания. Он кивнул, покосившись на вышедшего из-за скалы, где размещался маленький полевой лазарет, тхади в кожаном фартуке.
— Впредь будет тебе наука, дварф, — Морстен почувствовал, как тхади качает головой. Еще одна жрица империи умерла после удара Тьмы. Еще один изменник, если смотреть с другой стороны. — А пока у нас другие цели.
— Я хотел спросить, Морстен, — Гуррун повернулся, уходя, и понимающе ухмыльнулся. — Кто эта женщина, и где ты ее прятал до того?
Гравейн рывком поднялся с камня, и подхватил лязгнувший по скале меч. Дварф знал, куда и как нанести удар своим невинным вопросом, но северянин ожидал его, и ответил правду.
— Она прокралась за мной Темным Путём, и догнала нас после подземной крепости. Мора — из северных племён, и лучшая ученица Замка.
— Ведьма, — сплюнул Гуррун. — Северная ведьма.
— Пусть так, — пожал плечами Морстен, вспоминая остаток ночи. Поспать ему не удалось не только потому, что приходилось заботиться о раненых. Некоторые женщины привыкли получать своё тогда, когда им того хотелось, а Мора была своенравна. — Зато с ее помощью удастся довезти всех раненых до Отца. Женщины Тьмы лечат лучше мужчин.
— Кому суждено умереть под завалом, тому не утонуть, — высказал точку зрения своего племени на судьбу, предназначение и прочую метафизику везения дварф.
— Лаитан очнулась, — подошедший тхади поклонился повелителю, склонив перевязанную голову.