— В прошлый раз я выжил, — в скрипе слышалось гораздо больше эмоций. Включая отголоски страха и ненависти.
— В прошлый раз Отец не засыпал так глубоко, — Гравейн натянул доспех, завязав кожаные ремешки под мышками и на боку. Попрыгал. Кольчуга почти не звенела, и сидела как влитая. Поверх неё он надел просторный балахон, но капюшон оставил болтаться на спине. — Я пока поговорю с тхади.
— Я пока закончу путь, — горгулья замерла, отключаясь.
Морстен повесил меч на пояс, и, насупившись, посмотрел в соткавшееся перед ним зеркало. С мельтешащего серебром листа на него смотрел плечистый мужик с неприятным лицом, короткими волосами, побитыми сединой, и пронизывающим взглядом темных глаз. «Я б такому захотел сходу дать в морду, — подумал он, и улыбнулся. Ухмылка получилась мерзкой. Он тренировал её пакостность тридцать лет. — Что способствует пониманию с самого сотворения Мира, как говорят».
Тёмный властелин, шурша мелкими кольцами доспеха под балахоном, вышел прочь из своего кабинета, поднимаясь в бывший тронный зал, где уже собирались уведомлённые Замком военачальники-тхади.
Встреча с Темным
Они вывалились из крошечного прохода под лучи яркого двойного солнца. Где-то далеко остался замок элементалов, поверженный, но непобеждённый Эрлан, продавший душу, или что там было у него внутри, Посмертнику.
Варвар пересчитал своих воинов, его лицо было сумрачным и угрюмым, светлые волосы выпачкались в чужой крови, а на теле появились дополнительные порезы, из которых до сих пор сочилась алая жизнь. Он нагнулся и зачерпнул горсть земли, намереваясь приложить её к ранам, чтобы после вознести слова своим богам об исцелении.
— Не делал бы ты этого, парень, — сдвинул брови дварф. Ветрис упрямо поджал губы.
— Это ещё почему? — спросил он.
— Земля тут отравлена, по ней шли чумные мертвецы гнилостного короля. Думаешь, стоит после такого совать себе в дырки на шкуре всю эту погонь?
Ветрис с досадой отбросил землю и вытер руки о штаны. Лаитан и Киоми встали рядом. Женщины устали, их запасы магии почти истощились, да и перед встречей с элементалом им так и не удалось пополнить силы на отдыхе. Киоми смотрела на Ветриса с каким-то странным прищуром. Лаитан вспомнила, что они дрались на разных фронтах, но рядом. Служанка, наверное, оценила боевую прыть Коэна. Медноликая мысленно усмехнулась. Личная гвардия и охрана госпожи оставалась девственной до смерти, если не получала разрешения на продолжение рода, чтобы гены воительниц не утратились во времени. Киоми пока что даже не интересовалась мужчинами, считая их чем-то вроде жизненной неприятности и суровой необходимости для продолжения рода.
Лаитан запахнула плащ поплотнее. Приобретённая змеиная шкура саднила и болела, отшелушиваясь и падая на землю блестящими чешуйками. Медноликая только что обратила на это внимание.
— Мы должны двигаться, нас скоро найдут, — сказала она. — Киоми, собери сестёр, мы должны покинуть Трёхъязычье до полудня.
Служанка преданно кивнула госпоже и звякнула браслетами. Украшения самой Медноликой весь путь оставались невидимыми для посторонних глаз, прячась под одеждой. Длинные, перевитые золотыми нитями и кольцами косы волос она убирала под плащ, стараясь всегда носить на голове капюшон.
— Пойдём неспеша, нам нужно отыскать для передвижения каких-то лошадей. На одной магии мы далеко не доберёмся, — резонно возразил варвар. Лаитан и сама это знала, но молча указала на землю, выпачканную её чешуёй, как блестящими звёздами.
— Нас найдут, — повторила она. Варвар издал гортанный звук, вслед за ним заворчали и другие его люди.
— Господин, из-за неё мы далеко не уйдём, — высказался кто-то поблизости. Ветрис обернулся к своему человеку и что-то сказал ему. Тот кивнул, приложил кулак к груди и исчез. Лаитан знала, чего ждёт варвар. Он дожидался своих разведчиков, которые уже наверняка знали о произошедшем, чтобы не попасться в ловушку обезумевших народов этой местности.
— Идём быстро. Доберёмся до леса, там можно затеряться. Мой народ веками совершенствовал искусство скрытности и жизни в лесах и долинах.
— Гнилолесье это тебе не Долина, — возразил дварф, покручивая в руках секиру. — В нем немногие выживают… даже из нас. А мы уж точно не какие-то там изнеженные людишки или правители долин и империй, — не сдержался он. — Ладно, мне пора убивать своих мёртвых братьев и сестёр, — горько покачал он головой, — а вам я желаю побыстрее унести отсюда ноги. И то, что на них крепится сверху.