Сцепив челюсть, Розалин зажмурилась и промолчала. Вот чего-бы она точно не хотела, чтобы этот психопат чувствовал себя божеством в постели.
— Меня зовут Фредерик… Э́лломард, — медленно с оттяжкой произнёс юноша, наблюдая за реакцией Розалин.
Глаза девушки в ужасе расширились, и она медленно повернула к нему голову.
— Да, — отвечая на немой вопрос, мелькнувший в её глазах удивлением и неверием, бросил Фредерик. — Теперь ты знаешь, кто я.
На его губах заиграла лукавая довольная полуулыбка, как у сытого кота, и, открыв дверь, юноша, прежде чем уйти, бросил через плечо:
— Рад, что ты наконец заинтересовалась мной спустя четыре месяца.
Только сейчас Розалин окончательно осознала в чьи лапы попала по велению жестокой судьбы. Фредерик Элломард был сыном Руперта Элломарда, главаря одной из опаснейших мафиозных группировок Сиэтла, известного наркобарона, державшего в своих руках пол города. СМИ неоднократно называли лидера семьи Элломард самым кровожадным и жестоким среди глав других группировок, который по слухам устраивал врагам средневековые пытки. Только сейчас Розалин поняла, почему временами одежда Фредерика была испачкана кровью, почему часто от него пахло железом, и откуда у него столько оружия и денег и этот дом-крепость, ставший ей тюрьмой, заполненный самой современной навороченной техникой и охраной, которых она при попытке побега молила о помощи, а те лишь молчаливо выполняли приказы хозяина. Фредерик Элломард — сын мафиози, сам состоявший в этой жуткой группировке и явно выполняющий какие-то ужасные её задания, преступник, психопат, парень, которого она боялась и одновременно желала.
Дальнейшие дни Розалин потекли в каком-то ужасающем возбуждении тела и одновременно заторможенном состоянии сознания, ибо всё происходящее было как в тумане. Фредерик так и продолжал навещать её, дарить подарки, читать стихи, заваливать цветами, молить выйти за него замуж и дразнить прикосновениями, но Розалин больше не могла выносить его присутствие. Ей было страшно от одной только мысли о том, чьим сыном он является, даже смотреть на него было невыносимо, а вот тело, словно существуя отдельно от личности, охотно откликалось на его ласки. Из-за этого душевно-телесного противоречия Розалин стала вновь впадать в истерики, ибо ей стало казаться, что находится она не в плену у Фредерика, а в плену собственного тела, словно одновременно в этой комнате, в этом доме существовало две Розалин: одна ненавидящая своего поработителя, другая страстно его желающая. Она перестала понимать где заканчивается она, и начинается Фредерик, который стойко стал ассоциироваться у неё с собственным телом и одолевавшей её похотью.
Так несколько раз бившись в истерике при его появлении, Розалин едва не покончила с собой. Конечно, Фредерик предотвратил эти отчаянные попытки, раз за разом спасая девушке жизнь, но все эти ужасные моменты непременно заканчивались сексом, после которого она чувствовала себя опустошённой.
— Я ведь говорил, что если ты будешь плохо себя вести, то получишь надлежащее наказание, — в очередной такой раз, доведя Розалин до оргазма оральными ласками и войдя в неё, прошептал Фредерик.
И так было постоянно. На каждую истерику Розалин, вместо того, чтобы попытаться понять или утешить её, Фредерик, по началу спокойно реагировавший на её безумные эмоции, под конец налетал с поцелуями, которые неизменно приводили их в постель. Там он дарил ей разрядку за разрядкой, но это физическое наслаждение ещё больше опустошало её измождённую душу.
Прошло уже полгода её пленения, и однажды вечером, после подобных интимных пыток Розалин, уставившись невидящим обезумевшим взглядом в потолок, лежала в объятиях Фредерика, как вдруг он поднёс к её лицу золотое кольцо с красиво-огранённым рубином.
— Ты выйдешь за меня замуж? — уже в сотый раз снова вопросил он девушку, целуя в макушку.
Фредерик навис над ней с нежной улыбкой и, поймав её пустой взгляд, сразу её потерял.
— Почему каждый раз ты выглядишь такой грустной? — вдруг поинтересовался он. — Разве я не доставил тебе удовольствие?
Розалин отвернулась от него и свернулась калачиком.
— Доставил, — безрадостно ответила она.
— Тогда почему?
— Ты всё ещё не понимаешь?.. Как это можно не понимать? — простонала она так, словно вновь собралась поддаться истерике. — Да потому, что ты всё ещё держишь меня на привязи!
— Но я не держу тебя не привязи… — пробормотал Фредерик, словно действительно не понимал смысла её слов.