Из рук всё валилось, техника, казалось, взбунтовалась, то удаляя внесённые изменения в документы, то не отправляя голосовые сообщения, которые Розалин с огромным трудом произносила. Вдобавок, чтобы разобраться в системе входящих вызовов, обработке поступающей информации и всей свалившейся на неё документации, которую нужно было копировать не только в компьютерную систему, но и в бумагу, пришлось так сильно напрягать мозги, что через пару часов у неё разболелась голова. Всё это оказалось сложнее, чем она ожидала.
Рабочее место Розалин находилось в смежном с кабинетом Тревора помещении, где с обеих от него сторон находились её личная комната и помещение архива, куда она несколько раз за первый час работы внесла распечатанные документы.
Так, за час до прописанного в трудовом договоре начала рабочего времени, а оно начиналось ближе к вечеру, Розалин, уже нещадно вспотевшая и взлохмаченная, с десятой чашкой кофе на столе, напряжённо вглядывалась в голографический экран компьютера, на который то и дело нажимала и тут же что-то записывала в личный сотовый. Тут и там раздавались звонки то с одного телефона, то с другого, и девушка, едва успевая отвечать, в подобной рабочей ещё не привычной суматохе не заметила подошедшего к её столу Хью Брайерса.
Молодой человек плюхнулся на стоявшее на против Розалин кресло и некоторое время молча наблюдал за тем, как девушка, закусив губу, стараясь ничего не спутать, одновременно отвечала на звонок, и, по ходу что-то записывая, глядела в голографический экран, за которым не замечала его лица.
— Эй, новенькая! — громыхнул Хью по столешнице кулаком, из-за чего бедная Розалин, едва попрощавшись с собеседником, обронила телефон на пол и дёрнулась так, что её коленки ударились о внутреннюю сторону стола. — Мне нужны документы из секции С1 и H13 с пометкой засекречено, а так же распечатки документов, что должен был оставить для меня Тревор.
Молодой человек проговорил всё так быстро, словно скороговорку, что уже испуганная его резким окриком Розалин ничего не поняла. Хлопая большими глазами, она смотрела на Хью через стоявший между ними голографический экран так испуганно, словно ожидала, что тот вытащит нож и зарежет её. А Брайерс тем временем, развязано развалившись в кресле, не отрываясь смотрел на неё холодными, словно стекло, глазами, хотя от природы они имели тёплый тёмно-карий цвет.
— Ты меня вообще слышала? — громко вопросил Хью.
Голос у него был зычным сам по себе, а уж если он повышал его, казался громоподобным.
— Эй! Я к тебе обращаюсь! — рявкнул Хью.
Подавшись вперёд, он нажал кнопку на лежавшей на её столе тончайшей почти прозрачной клавиатуре, и голографический экран исчез.
— Какого чёрта ты меня игнорируешь?!
Нахмурив густые и без того низко расположенные брови, он зло сверкнул из под них потемневшими глазами на вжавшуюся в кресло Розалин.
Внешность у Хью была неприятной, абсолютно не располагающей к себе: вытянутое лицо, острые скулы, широкие крылья большого носа гневно раздувались, как у быка. Да ещё большой рот, в этот момент искривлённый презрением, словно он желал выплюнуть в девушку массу оскорблений, если не настоящих плевков.
— Ты оглохла что ли?! — мгновенно потеряв терпение, вскричал Хью. — Тебе повторить?! Принеси мне уже те чёртовые документы, которые я запросил!
Но Розалин, невольно отодвинувшись дальше от стола, только и могла, что открывать и закрывать рот, как выброшенная на берег рыба.
— Идиотка! — вскочил на ноги Хью. — Бесишь меня! Так сложно выполнить поручение?!
В этот момент из двери позади Розалин показался Тревор Миддлтон.
— Ты чего расшумелся, Хью? — на ходу застёгивая рубашку, спросил директор.
Вид у него был слегка помятый, словно он только проснулся и едва успел хоть немного одеться.
— Эта дура, которую ты нанял, не может выдать нужные мне документы! — проорал Брайерс. — Сидит, как кукла, глазами хлопает, меня игнорирует! Бесит!