И эта скотина никогда-никогда не услышит и не поможет воришке, застигнутому на чужой земле серой мерзостью. И никогда-никогда холодная сталь не вспорет жирное брюхо.
Вновь эрекция.
Сталь в плоть. Сталь в плоть. В голове моей опилки. Ты лучше? Он лучше? Хочу лучшего!
Мишка встал на ноги, посмотрел в сторону дома.
- Где вы, ребята?! – послышался оттуда голос Николя.
Мишка ловко перебрался через забор и зашагал в сторону дома. Серое жирной тушей ползло рядом. Можно было бы прыгнуть к нему, можно было бы полоснуть тяжелым ножом, зажатым в правой руке.
Вот только зачем? Оно пообещало ему такое, от чего непросто отказаться.
Когда Мишка оказался у злополучного окна - от Стаса осталась лишь груда одежды, покрытая кровью, слизью и вонючим дерьмом. Щупальце еще свисало из шланга, вылизывая останки Быка.
- Миша! – крикнул Николя
- Погоди, - прохрипел Мишка. Облизнулся. – Сейчас. Погоди.
Куда девать нож? Почему-то это показалось важным. Мишка остановился у оконного проема, вглядываясь в темноту. Он чувствовал серое у своего уха. Склизкая голова на вытянувшейся шее заглядывала в окно вместе с ним.
Мишка сунулся в проем, осторожно положил на усеянный осколками матрац нож и, зажмурившись, полез внутрь.
Почему-то ему представилось, что пока он сучит ногами, проталкиваясь в дом, серое щупальце примеряется к тому месту, над которым так много шутят. Представил, как его тело пронзает резкая боль, а затем раздается чавканье, и его внутренности уходят в глотку серого. Холодеющие руки цепляются за оконную раму, а он все пытается вырваться, пытается уползти прочь.
- Мишка, ты чего так долго? А? – Николя нервничал. Да что там, в голосе друга звенела истерика. О, если бы он видел то, что видел Мишка…
Мишка протиснулся в комнату, нашарил в темноте нож.
- Ты где?
- Я тут, Миш!
- Иду.
Он стащил рукавицу, чтобы лучше чувствовать нож.
Сталь в плоть, сталь в плоть. Хочу лучшего!
Фонарь лежал в проходной комнате, на полу. Луч света падал на стену с желтыми обоями. Мишка нагнулся, поднял его и огляделся.
Странное вожделение растворилось в один миг. Будто с него сдули паутину. Мишка вдруг четко осознал себя стоящим в чужом доме, с ножом в руке, с вздыбленным членом и желанием выпотрошить лучшего друга. Его бросило в пот.
- Что со мною… - прошептал он. – Что это?
Ноги подкосились от слабости, и Мишка со стоном сел прямо на пол. Посмотрел на кривой нож в руке и с ужасом отбросил его прочь. А затем снова проблевался, вспомнив себя минутой раньше, вспомнив эту слизь на висках.
- Коля? Ты где? – почти прохрипел он. Его заколотил озноб. Челюсти застучали так, словно оказались механической игрушкой. Хотелось лечь набок, накрыться чем-нибудь с головой и нагреть воздух хотя бы дыханием. А еще лучше проснуться. Просто проснуться, пойти в комнату родителей, чего он не делал уже много лет, и плюхнуться между ними на кровать. Не слушать ехидные комментарии отца или волнение матери, а просто быть рядом с ними.
Как можно дальше отсюда.
Мишка всхлипнул, вытер нос рукавом и обыскал комнату лучом света. Тот вновь скользнул по стенам, отразился в зеркале шкафа и ткнулся в угол проходной. Прямиком в икону. Большие глаза какого-то святого грустно смотрели прямо на Мишку. И этот взор придал ему сил.
- Господи, помоги мне, - прошептал Мишка. Он никогда не был верующим. Не знал ни единой молитвы, а над бабулями, которые «хотели бы поговорить о Боге» смеялся в голос. Но сейчас вряд ли на планете нашелся бы кто-нибудь настолько верующий.
Та мерзость, подселенная в его мысли, ушла благодаря иконе. Наверняка! Так оно и случилось.
- Миша-а-а! – проскулил Николя из соседней комнаты.
- Я тут! – ответил Мишка. – Я сейчас!
Он нашарил фонарем стул и подтащил его к углу. Забрался наверх и снял икону со стены. Прижал к груди, словно ребенок любимую игрушку. В глазах щипало от слез.
Это все не со мною. Это не со мною. Я хочу проснуться.
Мишка отвесил себе оплеуху и всхлипнул. Лик святого силился прорезать суровым взглядом кромешную тьму, а там, по ту сторону стен, кружило серое. И оно, Мишка знал, никого не выпустит.
- Коля, ты видел его?
Может, исчезнет утром? Если они досидят до утра, под защитой неведомого святого, то серое уйдет?
- Миша! Миша, помоги! – Николя словно и не услышал друга. И этот ответ невпопад больно саданул по сердцу.
Мишка толкнул дверь в комнату, откуда доносился голос приятеля. Та с глухим стуком ударилась ручкой о стену.
Конечно же, история про провалившийся пол оказалась байкой. Можно было сразу догадаться, еще тогда, когда серое послало его сюда с ножом.