Поездка – дело решенное, и он знал, что не помогут ни мольбы, ни проклятья. Он чувствовал, как столь желаемый пост начальника сектора становится все более призрачным, как материализуется на нем тучная фигура Степана Митрофановича, и за толстыми роговыми очками мерзавца победно блестят хитрые глазенки. Чувствовал, но ничего не хотел с этим делать. Не хотел отказываться от отпуска, и целыми днями сидеть в бюро, пока институтские друзья штурмуют хибинские перевалы. Хотя, может быть, стоило наступить на горло праздному отдыху и немного поработать, как говорила Вера?
К черту такие мысли. Переведется в другой сектор, если Борисова над ним поставят, не расклеится. Лучше так, чем юлить, просить, унижаться перед кем-то.
Вера хотела, чтобы он замолвил за себя словечко перед Гариным, но Виталик так и не смог найти удобного момента. Ему было так неловко даже заикаться на больную для него тему. Он не хотел, чтобы интеллигентный Гарин подумал, будто традиционная игра в преферанс, каждую субботу на их квартире, всего лишь политика. И потому вовсю делал вид, что неинтересна ему судьба освобождающейся должности. Что его и так все устраивает. Лишь кривил презрительно губы, когда слышал, как суетится менее принципиальный Борисов.
Виталик тяжело вздохнул. Ему очень не хотелось возвращаться в мир, ожидающий его за пределами поезда Мурманск-Москва. Как было бы славно вечно ехать так, как сейчас. Сидеть у окна, подперев голову, смотреть на пустой полустанок и одним ухом слушать комментарии играющих в "Кинга" приятелей. И никаких Борисовых, никаких Гариных, никаких Вер…
Интересно, как бы он поступил, если бы не Ирочка? Не остался бы там, в прекрасном горном краю? Ведь все было бы много проще! Нашел бы работенку в Кировске или Апатитах. Погрузился бы в новый мир, в новые мысли. Жил бы в общежитии, пока не подойдет очередь на квартиру. Хорошо было бы.
Виталик даже скривился от презрения к самому себе. Какой же он, оказывается, слабак! Ведь даже думать об этом нечестно!
От плохих мыслей его оторвал пронзительный женский визг. И река размышлений резко пересохла. Кричали на улице, где-то на сонном полустанке, и этот далекий, но такой острый, такой раздирающий вопль заставил Виталика покрыться холодным потом. Истошный, пропитанный животным ужасом крик не мог принадлежать простому человеку. Но Виталик знал, что на этот раз он ошибается. Его моментально охватило тревожное чувство «на грани». Когда мир застывает, балансируя, и грозит рухнуть, но ты еще не знаешь в какую сторону.
Окно в купе не открывалось, и потому он прижался к стеклу, чтобы хоть как-то разглядеть пустой перрон. Стоянка не обещалась быть долгой, и потому проводники никого не выпускали из вагонов, а местным жителям, судя по всему, до проезжающих дела не было. Мертвая тишина вокзала пугала даже больше утихшего вопля.
Кричащую женщину он так и не увидел.
– Надо бы сходить, посмотреть. Может, помощь какая нужна? – Сева положил карты на столик и с решительным видом поднялся.
– Все равно не выпустят, – немного торопливо возразил ему Стас, а затем неловко поправил очки. Оба приятеля с ожиданием посмотрели на Колю-Атоса. Тот сделал вид, будто не заметил их внимания. Роль неформального лидера тяготила его еще с института. Но друзья до сих пор перекладывали необходимость принимать решения на его широкие плечи.
– Коля? – наконец, промолвил Стас и опять поправил очки.
Атос поиграл желваками и обреченно спросил:
– Что?
– Что будем делать, Коля?!
– Ну откуда я знаю, Стасик? – возмущенно ответил Атос. – По-хорошему, конечно, надо бы выйти, посмотреть, что мы можем сделать. Но…
На улице грохнул выстрел. Резкий в тишине вечернего полустанка, и тяжелый, словно последний гвоздь в крышку гроба.
– А вот это уже плохо, – изменился лицом Атос. Неведомый стрелок вдруг разразился лихорадочной чередой выстрелов, а затем также неожиданно умолк.
Виталик растеряно посмотрел на друзей. Поезд стоял уже много больше положенных двух минут стоянки. Или…
– А что за станция?
– Подпорожье, – немедленно ответил Стас. Он как и Виталик пытался разглядеть что-то на улице, но также безрезультатно.
– Так ведь две минуты должны были стоять! – зачем-то возмутился Виталик. В коридоре стукнула дверь, раздался резкий кашель. Вагон из Мурманска шел почти пустой. Лишь в дальнем купе, у туалета, ехала пожилая пара, в центре расположились трое охотников, да по соседству тихо пили водку «откинувшиеся» из безымянной карельской зоны.