Лекси хотела выйти из этого мира… из единственного, где есть он…
И, делая сложный выбор, она взяла в руки телефон…
Монотонные гудки… длинные… равнодушные… они отмеряли время до того, как ничего уже нельзя будет изменить…
ГЛАВА 8
Лекси ждала. Лёгкая дрожь пробивала её тело под доносящиеся протяжные гудки в трубке. Казалось, они длились уже вечность.
Но, наконец, там ответили:
— Да, Лекси.
Девушка впервые слышала его голос по телефону, отчего её тут же с ног до головы обдало мурашками; связки сжало нервами, и губы выдали лишь хриплое и еле слышимое: «Я хочу уехать». Ощущая нехватку голоса, Лекси повторила громче:
— Я хочу выйти из этой «игры».
— Я тебя понял, жди, — коротко ответил Дэйв и завершил звонок.
Он так спокоен, его совсем не волновал этот момент, в то время как её душа вновь перевернулась. «Ну вот только же успокоилась!! Лекси, блин!» — поругала та себя за мандраж. А после принялась собираться в дорогу, и это заняло не так много времени — все её «многочисленные вещи» без проблем поместились в рюкзак.
Через пару часов на заброшенный «город» опустился тёплый вечер.
Ко двору подъехал чёрный внедорожник. Он встал, как обычно, недалеко от фонтана, а после его фары погасли. Лишь свет от керосиновой лампы, пробивающийся из открытых окон поместья разбавлял темноту вечера. Лекси зажгла лампу недавно, а теперь сидела на ступеньках.
Дэйв прошёл в дом.
В стороне от лестницы, недалеко от спины Лекси, «дышали ветром» лёгкие, светлые длинные занавески, подсвеченные синевой из окна.
Щёлкнув выключатель, Дэйв спросил:
— А чего в темноте?
— Не надо… — Зажмурилась она от света.
И лампочка в потолке тут же погасла.
— Прощаешься с домом? — улыбнулся он и присел рядом.
— Эти дома брошенные и никому не нужные… — «…как и я…»
— Ну… этот дом послужил укрытием для тебя, — Дэйв перевёл взгляд на стены и окна. — А когда-то и для меня…
— Ты был здесь… — с мягкой горечью улыбнулась Лекси.
— Был… — ответил тот и встал.
Девушка прислонилась к перилам. Печаль всё больше касалась её сердца.
«Вот всё и закончилось… А я даже не могу попрощаться с Розой… Наверняка она будет считать меня мёртвой». Душа терзалась и оплакивала эту несправедливость, но внезапно её горестный поток мыслей прервала красивая клавишная музыка! Восхитительная, грустная, проникновенная мелодия… Лекси встала и обернулась на звук.
За чёрным роялем сидел Дэйв, освещённый холодным вечерним светом. За ним под дуновением тёплого ветра скользила по полу воздушная ткань… то поднимаясь вверх… то возвращаясь, как вода у моря. Дэйв мягко перебирал пальцами по клавишам, зарождая прекрасные звуки.
— Как красиво… — заворожённо прошептала Лекси, не осмеливаясь подойти ближе и прервать этот момент.
— Шопен… Ноктюрн № 20, — произнёс он хрипло, не отвлекаясь от игры.
Значительно опустевший за годы дом создавал невероятную акустику и подчёркивал все вибрации, усиливая таинственную, грустную атмосферу поместья. Удивительного места, окружённого корявыми кронами деревьев, чьи чёрные ветви обрамляли синеву вечера, пока из окон мрачного особняка доносились надрывные звуки старого рояля. Пронизанная драмой музыка заполняла мёртвые улицы, разнося своё эхо по спящему лесу, отчего птицы в тревоге хлопали крыльями, покидая свои гнёзда.
Лекси замерла у лестницы, восхищаясь моментом, но Дэйв уже завершал своё исполнение и буквально под последние ноты Шопена произнёс:
— Пора.
И наступила тишина.
Девушка в последний раз оглянулась на дом, после чего глубоко вдохнула, мысленно прощаясь, и с тяжестью в сердце села в машину.
Особняк Фараго этим вечером вновь стал безлюдным и холодным.
— Куда ты меня везёшь? — спросила Лекси спустя час.
— Во Францию.
— Я же плохо знаю французский…
— Вот именно. Тебя там вряд ли будут искать.
Машина завернула за угол, и движение продолжилось по узковатой улице. Далее, вновь широкая дорога.
— Заедем сейчас в одно место уладить последний формальный момент.
Через минуту Дэйв притормозил у порога двухэтажки.
Улаживание «некого формального момента» заняло часа три, и Лекси успела даже поспать, пока делались «мужские дела», едва ли не среди ночи. А после оба вернулись в машину, и путь продолжился.
За окнами уже совсем стемнело, и огни города мелькали бесконечной гирляндой под звёздным небом. Такую ночь принято считать поэтичной, но, взглянув на Дэйва, Лекси заметила его частое одёргивание век и с сочувствием произнесла: