Но Гровер вполне справлялся и без приманки. Первое время ему даже днём удавалось встретить одного или двух вампиров, блуждающих по лесу в надежде подкрепиться хотя бы местным зверьем. А учуяв человеческую кровь, они с радостью неслись в объятья смерти. Странно, что они по-прежнему видели в нём человека. Ведь, по словам Шимона, с каждым выпитым штаммом, вирус в его теле становился всё сильнее и всё дальше отдалял его от человека. Через некоторое время вампиры, кажется, стали замечать смерти сородичей, и перестали выходить на охоту в течение дня. Конечно, гулять ночью по лесу было не самым приятным времяпровождением, но других вариантов не оставалось.
Как показалось красноволосому, сила тварей в ночное время несколько возрастала. И двигались они быстрее, и засады у них получались значительно лучше. Как будто он сражался с совершенно другим видом существ. Но визуально никаких отличий он не замечал. Всё те же клыки, всё та же белёсая кожа, всё те же худые тела и лица. Похоже, сама тьма давала им силы, значительно расширяя их возможности. Но охотнику было плевать, шанса на выживание ночные твари всё равно не имели. Кровь вампиров изменила его. Все имеющиеся у него чувства стали острее. В ночной тишине он за сотню метров мог распознать крадущуюся к нему добычу. Более того, ему даже нравилось играться с ничего не подозревающими монстрами. Делая вид, что ничего не замечает, он слегка сбавлял темп и продолжал идти туда куда шёл, подпуская мешок с кровью поближе. А когда до цели оставалось несколько метров, первый нападал на горе-охотника, обезглавливая его и пополняя запасы багровой жидкости.
Один раз Гровер даже решился организовать вылазку в одно из гнёзд этих тварей. Шимон его, конечно, отговаривал, но смертельная опасность бывалого охотника нисколько не пугала. Охотничий азарт пылал в нём ярко как никогда. Слабые одиночки уже не могли утолить его жажду. Жажду хорошей битвы с сильным противником. А потому, вооружившись десятком разнообразных лечебных и смертоносных зелий, которые он приготовил собственноручно лишь с небольшой помощью мастера, он на рассвете отправился через весь лес, в одно из мест обитания вампиров. Конечно, он не забыл и про пустые пробирки. Аккуратно завёрнутые в ткань, ценные стекляшки лежали в сумке. В лаборатории, так называл Шимон место, где стоял его стол, нашлось свободных аж двадцать штук, чего должно было хватить на всю добытую кровь. Конечно же, парочку первых монстров Гровер попробует на вкус сразу, ведь хороший день должен начинаться с правильного завтрака.
А вот и первые жертвы. Прямо у входа в пещеру бродило два клыкастых охранника, выставленные защищать покой всех остальных. Так как на дворе уже стоял день, чутьё вампиров сильно ослабилось, что дало возможность охотнику застрелить обоих, сидя в кустах буквально в десяти шагах рядом с ними. Глотнув освежающей багровой жидкости из тел своих жертв, он вошёл внутрь. Воняло, конечно, в пещере знатно. Чем глубже он заходил, тем сильнее становился аромат зловония. По дороге он нагнал ещё двоих, вероятно возвращавшихся с охоты. Первый лишился головы, а когда шедший перед ним товарищ развернулся, то тут же упал на землю со стрелой в глазу. Самое интересное, что стрела его не убила. Похоже, из-за неё он только кратковременно потерял сознание, а когда Гровер надрезал ему шею, дабы наполнить пробирку, очнулся и попытался укусить своего обидчика. Но не успел. Длинный кинжал пробил его сердце насквозь.
Чем дальше Гровер шёл, тем сильнее доносился шум из глубин пещеры. Да и трупный запах становился всё более и более омерзительным. С его обострённым чутьём хотелось просто забыть, как дышать, настолько сильно давил на его обоняние местный воздух. За следующим поворотом охотник наконец-то увидел свою цель. Или скорее цели. Несколько десятков целей. Целая толпа клыкастых тварей, собравшаяся вместе и слушающая своего вожака, слегка возвышающегося над всеми. Гровер пригляделся. Говоривший вампир стоял на огромной куче человеческих тел, как на трибуне. В руках он держал несколько верёвок, концы которых вели к детишкам лет семи. Два мальчика и две девочки вели себя как дикие собаки. Они стояли на четвереньках, огрызаясь и шипя.