Запертая дверь.
— Что там? — Всеволод шагнул в проход — посмотреть поближе.
— Нельзя! — преградил ему путь Томас. — Вот туда вам точно нельзя!
— Почему? — нахмурился Всеволод.
Опять какие-то секреты…
— Не нужно нарушать покой мёртвых, — раздражённо ответил Томас.
— Мёртвых? — Всеволод опешил. — Там что, тоже мёртвые?
— Это склеп, русич. Своих павших братьев мы хороним здесь, а не на погосте за замковой стеной.
Ах, вот в чём дело… Очень удобно. Из алхимической мертвецкой — прямиком в склеп по соседству. Недалече выходит.
— К тому же у меня всё равно нет ключа от этой двери, — добавил рыцарь.
— У замкового кастеляна нет ключа? — удивился Всеволод — У кого же тогда ключ от склепа?
— У мастера Бернгарда, — ответил Томас. — Когда в склеп вносят павших братьев, он открывает дверь. Всё остальное время склеп заперт. И это правильно. Зачем понапрасну тревожить останки благородных рыцарей?
— Хм-м, а останки неблагородных воинов? — прищурился Всеволод. Помнится ведь, помимо трёх рыцарей прошлой ночью погибло ещё девять человек. — Их вы хороните снаружи?
Томас нахмурился и поджал губы.
— Гибнут многие, однако для всех места в замковом склепе не хватит.
Понятно. Значит, погост за стеной…
— Каждого воина, павшего при обороне Зильбернен Тор, мы отпеваем, как доброго христианина и с почестями отправляем в последний путь, — заверил тевтон. — Но здесь, в подземельях замка, находят упокоения только полноправные братья ордена.
«Интересно, а куда положат моих дружинников? — подумал Всеволод. — И куда положат меня?»
Мысли в голове зашевелились не из приятных. Да уж, мысли… Бродить в темноте подземелий расхотелось напрочь. Тем более лезть в склеп Серебряных Врат.
— Возвращаемся, — вздохнул Всеволод. — Веди нас обратно, брат Томас.
Чем дальше они уходили, тем более разговорчивей становился однорукий провожатый. Видимо, близость склепа, давящая атмосфера подземелий и угрюмое молчание спутников изрядно угнетали и его самого. К тому же тевтон явно чувствовал себя виноватым за непозволительный тон, которым, забывшись, заговорил с гостями. Всё-таки подобным тоном с союзниками, призванными на помощь, не говорят. Вряд ли мастер Бернгард похвалил бы кастеляна за такое.
В общем, будто прорвало Томаса… Разгоняя тишину, и стремясь хоть как-то сгладить неприятное впечатление от первого знакомства, кастелян говорил, говорил, говорил… Без умолку и без особого в общем-то веселья. Но много чего понарассказывал. И о Закатной Стороже, и о нелёгкой жизни её обитателей, и о нечисти, рвущейся по ночам из Проклятого Прохода. И о битве, конца которой не видно и победа в которой едва ли возможна. Разве что о замковом упыре кастелян ни разу не обмолвился. Впрочем, пустые слухи Всеволода не интересовали. Ему было интересно реальное положение дел.
Всеволод слушал немецкого рыцаря, не перебивая. Сагаадай и Золтан тоже внимали тевтону. Что ж, они ведь хотели узнать о тевтонской крепости как можно больше. И вот — узнавали. Из первых, что называется уст. От очевидца печальных событий и непосредственного их участника. От свидетеля Набега.
Брат Томас рассказывал…
Глава 11
Одиночки-волкодлаки, первыми миновавшие Проклятый Проход, не причинили большого вреда. Да, несколько раз оборотни нападали на тевтонские дозоры. Да, перекинувшись в человека, дважды проникали в замок, а ночью обретали звериную личину и…
И погибали под серебрёной сталью.
С вервольфами справлялись быстро. Одиночки потому что… Противостоять им орденские братья научились в считанные дни и с минимальными потерями.
Но волкодлаки ушли и за ними пришли упыри. С тех пор Серебряные Ворота находятся в странной осаде. Если, конечно, можно назвать осадой нескончаемые ночные штурмы с регулярными дневными перерывами.
Несметное тёмное воинство атаковало замок еженощно, однако каждое утро нечисть неизменно отступала. Потом всё повторялось заново с ужасающим постоянством. Упыри приходили после заката и, оставляя под стенами цитадели горы трупов, уходили, прежде чем заря золотила снежные вершины горных хребтов. Но кровопийцы, однажды уже перешедшие границу обиталищ и уцелевшие во время штурма, обратно в свою неведомую Шоломонарию больше не возвращались. Перед восходом кровососы искали убежище по эту сторону рудной черты — в мире людей. Им годилось любое укрытие, куда не проникают губительные для тёмных тварей солнечные лучи: пещеры, глубокие расщелины в скалах, подвалы брошенных домов, кладбищенские склепы, даже свежие могилы, в рыхлой земле которых легко было зарыться с головой.
Затаившись в дневных убежищах, твари дожидались следующей ночи. А дождавшись…
Одни присоединялись к новым полчищам, извергаемым Мёртвым озером и шли на очередной штурм тевтонской Сторожи. Другие постепенно расползались по окрестностям и уходили вглубь страны на поиски иной добычи.
Ночь была временем нечисти, и часом испытаний для защитников крепости. Днём же… Днём воины Закатной Сторожи отдыхали, сколько могли, чинили повреждённые укрепления и хоронили павших.
А ещё…
Днём, случалось, рыцари орденского братства квитались за ночной страх. Оставив в замке небольшой гарнизон, отрывая драгоценное время от сна и работы, тевтоны устраивали карательные вылазки.
Рыцари, оруженосцы и посаженные в сёдла кнехты совершали стремительные рейды по обезлюдевшим землям комтурии в поисках укрывшейся нечисти. Находили многих. А, обнаружив — безжалостно изничтожали.
Иногда достаточно было откинуть крышку подвала или взломать дверь набитого тёмными тварями кладбищенского склепа — и дальнейшую расправу вершило солнце. Иногда саксы сжигали брошенные дома, в которых пряталось упыриное отродье. Иногда — забрасывались горящим хворостом гроты и пещеры, превратившиеся в дневные убежища кровопийц, до тех пор, пока обезумевшие, обожжённые твари сами в корчах и муках не выползали из тёмных нор под солнечные лучи и клинки мстителей. В таких случаях визжащая нечисть, не видя и не слыша ничего вокруг, бросалась в последний бой без всякой надежды на победу или хотя бы на глоток алой тёплой крови. Зато чёрная кровь лилась потоком. Лилась и испарялась на солнце.
Нередко тевтонам приходилось спускаться в темноту с факелом в одной руке и обнажённым посеребрённым мечом — в другой. Чтобы достать, убить, добить. Чтобы напасть самим. Чтобы наверняка покончить с исчадиями тёмного обиталища. Тогда нечисть отбивалась — яростно, отчаянно, люто. Тогда и днём бывали потери. Редкие, небольшие, не в пример ночным, но да — случалось и такое.
…В этот раз вернувшийся из большой дневной вылазки отряд тоже привёз раненого. В седле пошатывался, поддерживаемый с двух сторон оруженосцами молодой бледный рыцарь с жуткой раной под изодранной посеребрённой кольчугой. Страшный, судя по всему, был удар! И для попавшего под него, и для нанёсшего. Нечисть бьёт по жгучему серебру вот так, наотмашь, не жалея когтей и пальцев, либо в азарте битвы, чуя добычу и рассчитывая на живую кровь, либо будучи загнанной в угол, когда ничего иного ей уже не остаётся.
Около полусотни тевтонских рыцарей, окружённых оруженосцами, конными стрелками и кнехтами въехали на замковый двор, когда закатное солнце уже красило горы багровым румянцем. Но время тьмы — настоящей, кишащей кровососущими тварями ещё не наступило. Время было. На краткий отдых, скорый ужин и подготовку к ночному бою.
Раненого приняли орденский священник в белом плаще поверх чёрной рясы и лекарь-алхимик в грязном прожжённом фартуке. Очень странно было видеть за одним делом этих двоих, которые в ином месте и при иных обстоятельствах чурались бы друг друга, как чёт ладана, но сейчас, как и прочие тевтоны, именовали себя братьями.
— Раненного — в госпит! — распорядился Томас.