- Она выплачивала долг за меня, - подтвердила Элина, чуть оживившись. - Но...
- Я оплатил твой долг, перечеркнув всё, что было, Элина. Мы то, что мы делаем. И то, кем себя считаем, - сказал я, поглаживая её грудь. - Ты можешь начать всё сначала. И вопрос в том, следует ли мне и сегодня оставить на тумбочке пригорошню медяков, или нет?
- ...нет, - тихо сказала Элина, откинув голову мне на плечо. Какие же у неё мягкие волосы... - Но тогда... я была чистой... а теперь...
- Чтобы стать чистой - тебе достаточно смыть мыльную пену, - усмехнулся я, выливая на её плечи ковш воды.
- Ай!
Упс, холодная.
- ... А те, кто это с тобой сделал - никогда не отмоются, - закончил я.
Я бережно смывал с неё пот и грязь, не забывая при этом намыливаться сам. Я не стремился сожрать, глотая куски и не чувствуя вкуса, я понял что в спешке пропустил самую суть наслаждения - прикосновения, ощущения. Её кожа, гладкая и нежная - казалось ласкала подушечки пальцев. Мягкость и упругость, везде где нужно. Я сдерживался, стараясь не лезть прямо сразу Элине между ног, а когда всё таки залез - то под слоем горячей воды ощутил, что её пещерка прохладная и скользкая.
Девушка издала легкий стон, возлежа у меня на плече (отличный вид на её грудь, кстати), и чуть повернула голову, полураскрыв губы. К которым я незамедлил прильнуть в нежном поцелуе.
И всё это время мой стояк был зажат у неё где-то между ягодиц, упираясь в копчик.
В корыте было удобнее, тут борта мешают.
Мы поднялись, и как следует ополоснувшись, смывая мыло, переместились на кровать.
Элина легла на бок, лицом ко мне, подперев голову рукой и согнув одну ногу в колене, я аж прикипел взглядом к крутому изгибу бедра, переходящему в узкую талию.
- Торан... почему ты не порвал мой контракт? - спросила она.
Потому что это - единственное что тебя тут удерживает? Или нет?
- Потому что он не имеет значения, - пожал плечами я. - Ну допустим, я его порву и сожгу - и что изменится?
Элина ненадолго задумалась.
- Я буду свободна, - сказала она.
- И что ты будешь делать? Без денег, без дома, одна.
- Я останусь с тобой, - не задумываясь сказала она.
- Но ты и так со мной. В чём разница?
- Сейчас я - твоя рабыня, - сказала Элина. - Но если ты порвешь контракт, я буду с тобой, свободной.
"Если" я порву контракт.
"покажи ей её место"
Да сколько ж можно-то чёрт подери, а?!
Нахлынула ярость, она трансформировалась в жгучее желание, и я придвинулся к Элине, перевернув на спину. Её бёдра послушно раздвинулись, а глаза заблестели.
Я вогнал в неё член, выбив стон, прижал к себе её тело, крепко обняв, и уже не пытаясь быть нежным, дал волю желанию.
Элина постанывала и всхлипывала, по её щекам текли слезы. Она отдавалась как покорная рабыня, а я насиловал её тело, утоляя так долго сдерживаемое желание. Буря во мне застилала мраком глаза. Мне было мало. Мне хотелось уже не целовать, а кусать. Мне хотелось большего. Сделать ей больно. Потому что она дура. Потому что она не понимает!
Это - последний раз, когда она раздвигает свои ноги как шлюха из деревенского кабака!
Глава 22: вспоминая Икэда-я в Киото, эпохи Бакумацу
Нравственное негодование - это зависть с нимбом вокруг головы.
Герберт Уэллс
Я остро чувствовал, что приближается момент, когда Элина перестанет быть моей. Я сожгу контракт - и она больше не будет ничего никому должна, она будет свободна... И я потеряю над ней власть. Лишусь её.
Её тела, прекрасного, уютного, такого знакомого, покорного тела...
Она со мной потому, что я владею контрактом. И думает, что если услужит мне, это скостит долг, который, моими стараниями, вернулся к начальной величине. Она плакала от отчаянья, сначала, после - её слезы высохли, а стоны исполненные боли и наслаждения становились всё громче, её нестриженные ногти впились мне в плечи, в рёбра, в бёдра, она яростно двигалась навстречу, её прекрасные глаза закатились, а нежный животик сотрясла ощутимая извне и изнутри дрожь, когда она выгнулась и словно пытаясь сбросить меня, и обмякла...
Но я не мог, не успел ей насладиться. Как последним глотком воздуха. Я ощущал что теряю её. И что у меня нет выбора кроме как сжечь проклятый контракт. Так будет правильно. Она заслужила.
Она сказала что будет со мной, что поможет мне там, в Огарке. Она скажет что угодно. Это же очевидная ложь. Она получит свободу и - она же умная девочка. Она найдет кого-то, кто не знает о её прошлом. Кто не называл её шлюхой по пьяни...