Элина меж тем уже вгрызалась в куриную ножку, суетливый корчмарь тут же поставил перед ней чистый кубок и бутылку вина (вот уёбок, разорить меня решил!).
- Хэй, народ! - рявкнул Берит. Шум продолжался. - Ебальники завалили, говорю!
Музыка стихла, кружащиеся девушки попадали на скамьи, припадая к кружкам, полным ароматного свежего пива, воспользовавшись передышкой чтобы утолить жажду. Корчмарь тут же колобком полетел к музыкантам и перед каждым встало по кружке. Ёбаный твой рот, а затраты-то растут...
- Мы живы! - воскликнул Берит. - Но многие не дошли до этого славного места, и не могут вкусить с нами трапезу и выпить пивка, не могут ощутить тепло женских тел - всё что у них теперь есть- пустота. Их имена...
Кассар. Из всех павших я помнил по имени только его. Бастард и не чуждый снизойти до простых воинов, искусный боец, которому не повезло попасть под проклятое зелёное пламя.
- ... И пока мы живы - ешьте! Пейте! веселитесь! За себя и тех, кто больше не с нами! Потому что там, куда отправились они - всего этого нет...
Воины взревели и подняли кружки, а сэр Аксель - серебряный кубок.
И я поднял свой, с компотом (я вылил шмурдяк к чертям), за Кассара.
- ... Вспоминайте же, деяния братьев, и делитесь ими, ибо сегодня - день их памяти! - закончил Берит, и стремительно выжрал содержимое своей кружки, аж пена потекла по щекам прямо на плащ.
Я тоже выпил. Корчмарь похоже решил не мелочиться и откупорил всё лучшее, что у него было. И судя по блеску в его глазах, он ожидал, что я заплачу по полной.
Но я думал об ином. Моя воля крепка, и я чувствовал рост силы.
У кого-то это занимает годы и десятилетия, у меня это заняло считанные дни, но я ощущал себя старше -на эти самые десятилетия. Будто вокруг меня неприрывно роились образы прошлого и будущего, и я расширил своё восприятие мира сильнее, нежели чем если бы я слушал, читал и смотрел. Знание рождало понимание, а оно позволяло получать больше опыта из скудного донельзя бытия. Будто всё это уже было, не раз, не со мной, но - я видел путь, своим зрением, даже с закрытыми глазами.
... И когда я призову Лераэ воплоти, хрена лысого она от меня убежит.
После краткого перерыва снова заиграла музыка, девушки опять принялись танцевать, хоть их и заносило в движении, иной раз на колени кому-то из воинов, кто давал им шлепка по заднце, и отправлял кружиться дальше. Звонкий смех, громкий хохот и светлое, но отчасти грустное ощущение, что в этом мире стало чуточку меньше людей, что делают мир лучше.
Элину начало развозить от вина. Она обвила мою шею и прилюдно прижалась к губам, обдавая дыханием с сильным ароматом вина. Всем было, разумеется, глубоко похуй. И единственное в чём я был уверен, всё о чём я мог думать, это то, что никакое знание не имеет смысла, когда ему противостоит чувство. Тепло внутри. Когда тела сливаются друг с другом, когда сплетаются пальцы...
Кажется, меня снова начало накрывать.
К этому времени сэр Аксель незаметно испарился из зала, вместе с волшебницей, на что внимание обратил, похоже, только я - из под стола, между ног Хаккета раздавалось смачное чмоканье, заглушаемое музыкой; я прекрасно видел сокрытую от других полумраком, но видную мне ясно как днём каштановолосую голову танцовщицы, чьё горло, казалось, было способно вместить целиком свежеиспеченный багет. Берит держал в объятьяъ сидящую у него на коленях к нему лицом другую девушку, целуясь и лаская её.
Поглядев по сторонам я понял что мы с Элиной единственные, кто не занимался откровенным развратом в этом зале.
Еда, вино, музыка, женщины... Я познал то, что было у крестоносцев между сражениями, и нашел это восхитительным.
Элина тоже поедала взглядом то, что творилось вокруг. Кажется, столь откровенное блядство было для неё вновинку.
И я, ощутив жар, чуть развернулся к ней, и развязав пояс, коснулся её руки, привлекая внимание.
Она поняла без слов.
И покорно опустилась на колени, практически рядом с танцовщицей, ублажающей Хаккета, что одарила её ободряющей улыбкой. Затем, она поцеловала головку, объяла её пухлыми губками, что ранее говорили какие-то слова, и исполнила моё желание заткнуть их, начаав сосать по примеру шлюшки рядом. Мы с Хаккетом переглянулись, и он протянул мне кулак - а я протянул свой, скрепив узы братства ударом. Мы оба улыбались в блаженстве.
А затем - неожиданно быстро, быть может сыграла роль общая атмосфера - я излился прямо в горячий, влажный, мягкий ротик Элины, со вздохом наслаждения.
И едва сердце перестало биться как птица в клетке, а я отошел от острого, ни с чем не сравнимого кайфа, как вдруг, тон музыки изменился, и я увидел. Смазливые шлюшки дули пиво из общего кувшина, как и музыканты - воины же пили из другого жбана. Элина, хоть и закусывала, да и выпила немного, довольно быстро нализалась до полнейшей невменяемости и обмякла под столом, в отличие от шлюшки в ногах у Хаккета, до безобразия пьяного, хотя по идее, выпил он немного. Я же жабал компот и был трезв как стёклышко.