Меня подкупило его любопытство и я согласилась. Опустив на пол кошку, я попросила разрушителя немного отойти, и перекинулась в облик зверя, заняв теперь практически весь диван. К счастью, душа на это отреагировала спокойно, окатив привычной теплой вибрацией превращения без излишнего дискомфорта. Эррор рассматривал меня во все глаза, часто и удивлённо моргая. В моём мире в пылу сражения у него не было времени меня разглядеть, а в Оутертейле было слишком темно. Он подошёл ближе, снова немного щурясь, всматриваясь в темную бирюзу крыльев и крупных ушей над продолговатой мордочкой, скользя глазами по покрытым темной шерстью бокам до перьевого кончика хвоста и вновь возвращая к глазам.
— Ты позволишь? — он вытянул руку к моей голове, опасливо приподнимая бровь и на мгновение останавливаясь. Я коротко кивнула, давая добро. Монстр мягко коснулся моего уха, вызывая волну непривычного удовлетворения и довольства, негой прошедшегося по хребту и уходящего в самое сердце. Непривычное новое чувство, впервые со мной было такое. От таких поглаживаний откуда-то из самой глубины грудины вырвался похожий на глухое мурчание звук. Мужчина усмехнулся и вынес вердикт:
— Ты очень похожа на кошку, Аквила.
========== Часть 4 ==========
Снова дни потянулись неделями. Я уже перестала считать время, прожитое здесь, понемногу свыкаясь с текущим положением… Пленницы? Хотя нет, вряд ли я была в плену. На этот вопрос я пока не могла ответить. Остановимся на определении “гостья”. Но ощущения были необычные. С Эррором жить было намного проще: он не донимал меня лишними беседами и не навязывал свое общество, в отличие от Инка, предпочитая этому подолгу смотреть на меня, если был дома, иногда почти безумно улыбаясь или, наоборот, хмурясь.
Особенно его развеселило, когда один раз я, не имея понятия, как пользоваться тостером, долго и опасливо ходила вокруг, а после едва не прыгнула на люстру, испугавшись выскочившего оттуда хлеба. С тех пор предпочитаю не есть поджаренные тосты…
У разрушителя подход к общению явно отличался, и со мной он вел себя так, будто пытался приручить дикого зверя. Иногда практически буквально: разложив по дому дорожку из кусочков шоколада, начинавшуюся от уютного спального мешка, где я предпочла обосноваться, и заканчивающуюся на диване около Эррора, смотревшего какой-то мюзикл по аппарату, названному им “телевизор”. И это сработало. Я действительно почти не заметила, как аккуратно подкралась к чернокостному скелету в извечном красном свитере и аккуратно угнездилась рядом с ним на диване, держа, впрочем, разумную дистанцию, надолго залипнув в меняющиеся передо мной картинки и доедая лакомство. А сам Эррор едва дышал, боясь спугнуть меня. Так повторялось ещё несколько раз, пока наконец однажды я снова не пришла к нему уже без “приманки”, чем немало удивила мужчину, который почти с благоговейным трепетом выдохнул, не отрываясь от просмотра очередной передачи.
От Инка не было вестей, а все разговоры о нем Эррор сводил на нет, хотя я точно знала, что они встречались, поскольку несколько раз скелет возвращался изрядно помятым и покрытым краской. Откровенно говоря, я не сильно горела желанием с ним встречаться, предпочтя куда более приемлемое и тихое общество разрушителя. Кроме того, я все ещё не понимала, зачем была нужна ему и для каких целей. Не думаю, что с этим существом всё так однозначно. В памяти прочно запечатлелось чувство лживости всего происходящего рядом с ним, и хотя он на это скорее всего не влиял, это пугало и отталкивало мою от природы осторожную натуру.
А тем временем моё “приручение”, как я мысленно окрестила наше взаимодействие с Эррором, продолжалось почти каждый день, незаметно для меня превратившись в какую-то совершенно новую, безумную и увлекательную игру для нас обоих…
В один из дней, когда я снова пришла посмотреть на удивительные картинки в телевизоре вместе с разрушителем, я услышала, как он заёрзал рядом, что-то выуживая из кармана шорт. Там было что-то шуршащее, явно какая-то упаковка, нежно-салатового цвета. Лицо скелета оставалось невозмутимым и спокойным, поэтому я снова расслабилась и уставилась в светящийся экран. Затем, почувствовав рядом едва уловимое движение воздуха, я повернулась к нему снова, натыкаясь взглядом на зажатое в желтых кончиках пальцах и протянутое мне угощение, немного вздрогнув от неожиданности. Соблазн был велик.
Пахло чем-то терпким, но одновременно чуть сладковато, мой чуткий нос просто не мог игнорировать такой заманчивый аромат, исходивший от темного кусочка вкусняшки. Позабыв обо всем, я медленно и неуверенно подвинулась к протянутой мне руке. Черт, как же хочется попробовать, к тому же я ещё не успела поужинать, а голод в таких вопросах вообще плохой советчик. Ну а затем, я сделала то, после чего наверное и началась наша странная игра. Медленно наклонившись, я аккуратно взяла лакомство из руки Эррора прямо ртом, мягко коснувшись губами и кончиком языка его оказавшихся тёплыми пальцев. Когда сладость оказалась во рту, я снова быстро отпрянула на свою половину дивана, чтобы спокойно оценить вкус этой необычной еды. А оценить было что! Одновременно сладкое и солёное, с примесью какой-то терпкой травы, и при этом тягучее, что приходится жевать почти с усилием. В любом случае мне безумно понравилось и почти немедленно захотелось добавки.
— Что это? Так… Вкусно, — я вперилась жадным взглядом на разрушителя, который выглядел странно. По-моему у него не было такого румянца на щеках сегодня?
— Это лакрица, детка, — он словно отвис, после какого-то наваждения, — хочешь ещё?
Я с готовностью кивнула. Сейчас меня интересовало только угощение. Что там такого в составе, что просто сносит мне последние мозги?
Мужчина выудил из той самой упаковки ещё один кусочек вкусняшки и опять протянул мне, на этот раз самостоятельно придвигаясь поближе. Я опять съела ее из его пальцев, не найдя в этом жесте ничего предосудительного, полностью отдавшись во власть столь удивительной для меня лакрицы… Этот вечер мы действительно провели с куда большим успехом в общении, постепенно опустошая коробочку, принесенную Эррором, сидя в кои-то веки ближе, чем всегда. Скелет в конце концов буквально сам вталкивал черные конфетки мне в рот, действуя однако при том всё так же осторожно, неторопливо и, можно сказать, ласково, чего от него вроде как не стоило бы ожидать. Но как только прекрасная, по моему мнению, штучка закончилась, я снова ускользнула в свое “гнездо”, не забыв, впрочем, искренне поблагодарить скелета за принесенную мне лакрицу.
Обитая в этом жилище, при всех его плюсах, спустя время я ощутила существенный, даже критический для меня недостаток. Мне отчаянно нехватало полета. С каждым днём, я будто чувствовала нестерпимый зуд нематериализованных крыльев. В конце концов он стал просто невыносим. Я думала, что сойду с ума. Началась какая-то ломка, неумолимо доводящая меня из состояния пугливого, но нежного существа до маленькой дикой бестии, с болезненным видом. Сперва я стала отказываться от еды. Потом и вовсе пропало желание выходить из комнаты, где я жила. А после… Я просто разнесла ее в щепки, расшвыривая и ломая всё, что можно сломать, бьясь спиной о стены, надеясь в безумстве унять этот зуд, глухо рыча, скручивая петлями хвост и царапая руками голую поверхность стены позади. Никогда не думала, что для моего вида потребность в полётах это что-то необходимое как воздух, ежедневный прием пищи или дыхание. Да и откуда мне было знать, мы же одиночки? Вряд ли в моём теперь уже бывшем мире кто-то намеренно лишал себя возможности жизни во втором облике. Там жизнь на земле и в воздухе была так же естественна как и восход солнца по утрам.
На шум в комнату буквально влетел Эррор, оценивая увиденное и взвешивая все за и против. В почти полном беспамятстве я бросилась на него, словно дикий зверь, яростно рыча, намереваясь если не разорвать на куски, то покалечить точно, отдаваясь во власть аффекту.