Чувство вины пришло позднее, когда он прокрался назад в покои Филиппа, где Царь лежал голый на кушетке, забывшись пьяным сном. Сняв с себя шлем, Парменион посмотрел на человека, которому присягнул на верность, и вот тогда-то почувствовал острую боль раскаяния. Он одел не приходящего в сознание монарха в плащ и шлем и перенес Царя в опочивальню, положив его рядом с Олимпиадой.
Вернувшись в свои покои, он попытался оправдать свои действия. Госпожа Аида, во дворце которой гостили они, говорила Филиппу, что если он не осуществит брачную ночь в отведенное время, которое она назвала Священным Часом, то брак будет признан недействительным. Филипп на это только посмеялся. Видя красивую женщину, он всегда чувствовал желание и не видел смысла в таком предостережении. Однако пока он ждал всю долгую ночь, он продолжал пить - несмотря на замечания Пармениона - кубок за кубком крепкое самофракийское вино. Устойчивость Филиппа к выпивке была притчей во языцех, и Парменион до сих пор удивлялся, насколько быстро Царь поддался ее воздействию в ту особую ночь.
Сначала Парменион отчаянно пытался растолкать Филиппа, но потом заглянул в опочивальню, где на широком ложе разметалась обнаженная Олимпиада. Он пытался убедить себя в том, что в первую очередь думал о Филиппе и о том, как будет уязвлена его гордость на утро, когда вся Самофракия узнает о его фиаско на брачном ложе. Но это была ложь. Это оправдание пришло потом, когда он лежал без сна, созерцая рассвет.
С тех пор он жил с постоянной болью, обоюдоострой как любой кинжал. Во-первых, он боялся, что правда однажды всплывет наружу, а во-вторых он был вынужден терпеть то, что у него на глазах его любимого сына растит другой.
- Надеюсь, ты размышляешь над планом нашего возвращения домой, - произнес Аттал, бесшумно подобравшийся к Спартанцу.
- Нет, - признался Парменион, - мои мысли были о других материях. Как водичка?
- Освежился немного. А где твой чародей?
- Скоро вернется. Ушел проверить, не нужна ли его помощь кентаврам.
Тут на гору вскарабкался Александр, хоть уступы подъемной тропы и были высоковаты для него. Он помахал Пармениону, как только его увидел, подошел и сел рядом. Спартанец, повинуясь инстинкту, приобнял мальчика рукой. Аттал ничего не сказал, но Парменион почувствовал на себе его взгляд.
- Мы должны добраться до Коринфского залива, - быстро проговорил Парменион, - а оттуда в Спарту. Остается только надеяться, что Аристотель отыщет путь к нам туда.
- Надеяться? - фыркнул Аттал. - Я бы предпочел что-нибудь посильнее надежды. Но почему Спарта? Почему бы нам не вернуться в Каменный Круг и подождать? Ведь туда он отправил нас. Он наверняка будет ждать нас там?
Парменион покачал головой. - Враги кругом - и они использовали колдовство, чтобы выследить Александра. Нам не выжить одним против них. Спарта еще держится. Там мы будем защищены. А Аристотель -
маг
; он отыщет нас.
- Ты меня не убедил. Почему бы не подождать тут? - возразил Аттал.
- Я бы этого хотел, но Хирон не совсем уверен, что здесь для нас безопасно. У Царя длинные руки; сила его велика. Что, начинаешь жалеть о своем решении сопровождать меня?
Аттал усмехнулся. - Я начал жалеть об этом с того самого момента, как мы выехали из Каменного Круга. Но я не сойду с пути, Спартанец.
- Я не сомневался.
- Смотрите! Корабль! - крикнул Александр, указывая на море, по которому величественно шла трирема, ее черный парус раздувался от ветра, а три ряда весел одновременно поднимались и опускались в сверкающую воду. Судно медленно поворачивалось, пока нос не стал смотреть точно на берег.
Корабль медленно приближался, и спутники наконец увидели около сотни вооруженных людей, собравшихся на верхней палубе.
- Как думаешь, это друзья? - спросил Аттал, когда корабль пристал к берегу, и воины начали сходить на песок.
- Это македоны, - сказал Александр, - и они пришли за мной.
- Ну, так, стало быть, кто-то из них умрет, - тихо проговорил Аттал.
***
- Назад, во дворец, - скомандовал Парменион, подхватив Александра на руки и покидая край утеса. Далеко внизу солдаты-македоны начали долгий подъем по тропе со сверкающими на солнце копьями и мечами.
Парменион отбежал в дворцовые кухни, где он оставил нагрудник, шлем и меч. Взяв вооружение, он поднял Александра и быстро направился по широкой лестнице, перешагивая по две ступени за раз.
- А что, если те крылатые твари по-прежнему на той стороне? - спросил Аттал, когда они подошли к призрачной стене.