- И всё-таки расскажи мне, - велел Спартанец.
- Почему? Ведь это к делу не относится.
- Потому, что он
стратег
, - сказала Дерая, - и ему надо знать.
Бронт вздохнул. - Лес раскинулся южнее Коринфского залива. Он огромен и дремуч, и не изведан Человеком. Но каждый холм и лощина, каждый темный дол в нем кишат созданиями Хаоса.
Дерая смотрела на Спартанца. Его лицо было спокойным и непроницаемым, и в этот раз она не стала читать его мысли. - А что ты можешь поведать нам, госпожа? - спросил он вдруг.
- Силы Македона окружают вас, - сказала она ему. - Они идут с севера, юга и востока. У них есть существа... Пожиратели? ... в небесах, и люди, а также чудовища, способные ходить как люди, на земле.
- Мы сможем пройти мимо них?
Дерая пожала плечами. - Не с двадцатью кентаврами. Они ищут ребенка. Филиппос привязан к нему. Какой бы путь мы не избрали, мы обречены. Моей силы хватит, чтобы ненадолго укрыть нас от Царя-Демона. Но только ненадолго, Парменион; он для меня слишком силен.
- Итак, нас загоняют на запад, желаем мы того или нет?
- Да, - согласилась она.
- Я об этом подумаю. Но сначала давайте найдем место для ночлега.
Пиндские горы
Бронт провел отряд к скоплению укромных пещер и оставил Пармениона, Александра, Хирона и Аттала одних, а сам с братьями нашел укрытие неподалеку, черноволосая женщина также осталась с ними. Кентавры ускакали на закате и вернулись в человеческом облике к ночи. Они тоже выбрали себе отдельную пещеру чуть севернее от остальных.
Хирон молчал, пока Аттал сооружал костер у дальней стены, а Парменион вышел в ночь, дабы убедиться, что отсвет пламени не будет виден снаружи пещеры. Завернувшись в Парменионов плащ, Александр мирно уснул у огня, и Спартанец молча сел у входа в пещеру, глядя на звезды.
- Строишь план дальнейших действий? - спросил Аттал, подойдя к нему и садясь спиной к стене.
- Нет, молодость вспоминал.
- Сдается, ты растратил ее впустую.
- Так и есть, - вздохнув, ответил Парменион. Ночь была безоблачной, луна светила ясно, омывая деревья серебристым светом. Барсук выступил из темноты, и снова юркнул в подлесок.
- Говорят, в Спарте ты был чемпионом, - произнес Аттал. - Что же ты ушел оттуда, учитывая все твои регалии?
Парменион покачал головой. - Откуда взялись все эти истории? Чемпион? Да я был презираемый полукровка, помесь, меня высмеивали и избивали. Всё, что я взял с собой из Спарты - это синяки и ненависть, которая была направлена на весь окружающий мир и поедала самое себя. Ты когда-нибудь был влюблен, Аттал?
- Нет, - признался македонянин, внезапно смутившись.
- А я был... однажды. И ради этой любви я преступил закон. Переспал с незамужней девушкой из знатной семьи. Из-за этого ее убили, а я зарезал одного хорошего человека. Больше того, я подвел к падению свой родной город, а вместе с тем принес смерть своему единственному другу. Его звали Гермий, и он погиб при Левктрах, сражаясь подле своего обожаемого Царя.
- Все люди умирают, - тихо произнес Аттал. - Но ты меня удивил, Спартанец. Я-то думал, что ты холодный расчетливый военачальник, воитель, который не знал поражений. Думал, что твоя жизнь была легкой - благообразной, что ли.
Парменион усмехнулся. - Часто чужая жизнь нам такой и кажется. Вот в Фивах жил один богатый купец. Люди могли ему завидовать, проклинать его удачу, возжелать золотые кольца, которые он носил, и большой дом, который он построил на холме, выше провонявших нечистотами городских улиц. Но они не знали, что раньше он был рабом и работал на Фракийских копях; что он вкалывал там десять лет, прежде чем получить свободу, а потом работал как проклятый еще пять лет, чтобы сколотить приличную сумму монет, которую он вложил в рисковое предприятие, принесшее ему богатство. Так что не завидуй мне, Аттал.
- Я не говорил, что завидую, - сказал мечник. И вдруг осклабился. - Хотя, пожалуй, что так оно и есть. Ты никогда не нравился мне, Парменион, но я тебя уважаю. Однако довольно комплиментов. Как мы собираемся добраться до Спарты?
Парменион встал, разминая спину. - Пойдем на запад, перейдем Пиндские горы, потом спустимся к побережью, придерживаясь возвышенностей и лесов.
- Ты говоришь о многонедельном переходе. Не хочу показаться пораженчески настроенным говнюком, но не думаешь ли ты, что отряд с тремя монстрами и двадцатью кентаврами сможет пройти вдоль всей Греции - пусть даже такой Греции, как эта, - незаметно?
- Кентавры здесь не чужие, - сказал Парменион, - но мы будем идти в основном по ночам, когда они в облике людей. Что же до Бронта и его братьев, тут я с тобой согласен. Но они обладают недюжинной силой и будут полезны, если в дороге возникнут препятствия.