Тысяча и одна жизнь
Сипящие громогласные звуки органа наполнили зал, забившись во все углы и утекая куда-то ввысь, к куполообразному потолку, на котором плясали непонятные мрачные тени.
Арон дрожал всем телом, стоя абсолютно обнажённым, и шевелил растрескавшимися губами, шепча то ли молитву, то ли проклятие. Новый аккорд прозвучал так остро, что резануло слух, и парень рухнул на колени, склоняя голову с грязными длинными патлами перед гигантским каменным троном.
Спинка этого величественного каменного кресла устремлялась вслед за звуком в потолок и терялась там во мраке. Арон видел перед собой огромные чёрные стопы Тени, восседающей на троне, и чувствовал себя тараканом, которого можно легко задавить прямо сейчас под звуки благородного органа.
Внезапно Тень поднял руку, до парня донесся порыв ветра, возникший от этого жеста, и орган смолк. Где-то высоко музыка ещё звучала, призрачно напоминая о том, какой громкой она может быть.
Тень утробно и тихо рассмеялся так, что все внутренности Арона скрутились и задрожали, рискуя выйти из какого-нибудь физиологического отверстия не самой лицеприятной массой.
— Ты готов услышать условия, на которых я навсегда исчезну из твоей жизни?
Голос был настолько низким, что слова было сложно распознать, но парень настолько привык слышать его у себя в голове, что просто кивнул, мучительно сглотнув вязкую слюну. Он был готов на всё, чтобы демон оставил его и страшные болезненные приступы, которые он испытывал последние месяцы, отступили.
Арон не мог знать, почему выбрали именно его, но смутно догадывался, что в его мучениях как-то замешан прадед, который, как говорила мать, занимался такими вещами, о которых не принято болтать даже на семейных ужинах.
Ему было страшно смотреть на себя в зеркало. Он видел абсолютно чёрные глаза, его глаза, белую прозрачную кожу, всё чаще кровоточащую последнее время. И боль, пронизывающая его истощённое тело от корней волос и до кончиков пальцев, с каждым приступом становилась всё более невыносимой.
Арон содрогнулся. Неужели можно это как-то закончить?
— Да… — просипел он, не услышав своего ответа, но будучи не в силах его повторить.
Демон усмехнулся, и, подняв на него мокрые глаза, парень увидел высоко-высоко его блеснувшие белые клыки.
Внезапно Тень махнул рукой, и Арон настолько резко взмыл вверх, что все его внутренности, казалось, притянуло силой тяжести вниз, смешав в кровавую кашу.
Парень, задыхаясь, хватал ртом воздух, но его так же резко остановили, и желудочный сок, смешавшись со слюной и кровью из прокусанного языка, вышел хлипкой струёй из горла, заляпал подбородок и шею. Привкус во рту был настолько невыносим, что Арон чуть не сблевал повторно, но, переборов отвращение, сглотнул остатки, слегка закашлявшись.
Он находился на высоте четырёх-пяти метров прямо напротив глаз демона — двух красно-оранжевых щёлок, которые он так часто видел в зеркалах, что уже невольно считал своими.
— Тысяча и одна, — прохрипел Тень, постукивая когтями по подлокотнику кресла.
— Что? — с трудом переспросил Арон, снова подавляя рвотный рефлекс и боясь смотреть вниз.
— Твоё никчёмное тело стоит именно столько человеческих жизней.
Сознание парня впервые за последние месяцы было свежо и очищено от всего, чего там не должно было быть. Оно принадлежало только ему, как и было заведено изначально, и всё же эта кристально-чистая призма не пропускала смысл сказанных демоном слов.
— Ты согласен, Ар-рон? — Тень улыбался.
Белые заостренные зубы будто светились, и только одержимый знал, какими красными они могут становиться, когда несчастный проваливался в сон, очередной кошмар, где он раз за разом наблюдал, как эти зубы смакуют его плоть.
— Я… Я не могу… Не могу убивать невинных людей… И…
Демон нахмурился. Арон видел, как легли глубокие складки на том месте, где у обычных людей находится лоб, а у Тени начинаются витые рога.
Руки и ноги парня, безвольно болтающиеся в воздухе, вскинулись сами по себе, вытянувшись в разные стороны так сильно, что он не смог сдержать болезненного стона. Этой чёртовой сущности нет в его теле всего несколько минут, а он уже успел забыть, какого это — не отдавать отчёт тому, что с тобой происходит.
Вдруг большой палец на левой ступне пронзила настолько острая боль, что Арон закричал, выпучив глаза с лопнувшими от боли и напряжения сосудами. Его крик вознёсся вверх и ещё долго звучал, даря сладостное напряжение всей сцене.
Склонив голову на грудь, Арон увидел маленькую белую косточку, выпирающую из пальца вместе с ошмётком кожи и зацепившимся кусочком ногтя. Он медленно моргнул, и кровавая слеза оставила мокрый отпечаток на его грязной щеке.