— Я так рада тебя видеть, Арон! — сестра радостно повесилась ему на шею, целуя куда-то в скулу.
Она была так же мила и энергична, как и в последнюю их встречу. Арону казалось, что это было в другой жизни, и происходило это не с ним. Не он спасал птицу с подбитым крылом на пляже, когда другие дети просто глумились над ней либо снимали для Инстаграмма; не он помогал матушке готовить стейк, при этом до смерти боясь огня; не он заклеивал лейкопластырем вечно разбитые коленки двух младших троюродных сестёр.
Арон отстранился от объятий, и взял сестру за плечи. Она с улыбкой смотрела на него, повзрослевшая, накрашенная в три слоя, сверкающая отбеленными зубами. Парень дрогнул на секунду, как тут же его руки, вновь украденные кем-то чужим, резко переместились на напудренную шею и с такой силой сдавили её, что Арону самому стало больно, и стоило телу сестры упасть перед ним, он отдёрнул руки и помахал ими в воздухе. Костяшки побелели, а самого парня вновь затрясло.
Он кинулся к ближайшему зеркалу, сорвал его с гвоздя и пытливо взглянул на себя. Секунду ничего не происходило, но вдруг Тень вырос за его спиной, оскалившись.
Арон громко вскрикнул и швырнул зеркало через комнату. Он посмел засомневаться, когда проделал уже столь длинный путь, но демон не простит ему ни капли сомнения. Руки, его руки, действующие не по его воли, вот что может случиться с тем, кто засомневается лишь на мгновение.
Обернувшись и уставившись на труп безумными глазами, Арон схватил его и рывком подтащил к столу. Схватил нож, едва не выронив его от переполнявшего его волнения и ужаса, и медленно отрезал одну из грудей.
Чтобы навсегда искоренить в себе сомнение, чтобы не видеть голубых глаз сестры, Арон включил комбайн, неторопливо скармливая ему тёплые куски плоти. Кожа и мясо были такими упругими, тёплыми, и терпеливо дожидаясь, пока острые лезвия перемолят один кусок, парень мял следующий в руках, будто играясь с каким-нибудь антистрессом.
В самое большое ведро, которое было у него в доме, поместилось очень малая часть этого кровавого, плохо порубленного мяса, и Арон много раз монотонно ходил туда и сюда под мигающими лампочками.
Он скрючился в воде под алтарём, быстро замёрзнув. Но всё же сон сморил его, и воспалённые глаза, неотрывно смотрящие в далёкий желтоватый коридор, закрылись.
— Ты всё делаешь правильно, Ар-рон, — одобрительно прогремел Тень, который в этом кошмаре был почему-то одного с парнем роста.
***
Арон не знал почему, но в последние недели он не мог сфокусироваться ни на чём стоящем. Он лежал на полу в разных комнатах пустого мёртвого дома, раскинув руки и ноги в разные стороны, плотно сомкнув веки, и не хотел видеть и чувствовать ничего вокруг.
Его не радовали даже зеркала, на которые невозможно было не наткнуться хоть в каком-нибудь тёмном уголке. Его не радовал мрак, не тревожимый больше даже светом единственной свечи перед ним. Глаза уже давно привыкли к темноте, а уши — к тишине, и нарушать этот своеобразный покой было мучительно.
Арон повернул голову в сторону и прижался щекой к грязным половицам. Сегодня он навсегда освободиться. Ему не будет мерещиться мрачная тень за спиной, его глаза навсегда останутся его глазами, можно будет возродиться к новой жизни, подобно Фениксу… Парень открыл глаза.
Куда же ему уехать?..
Его любимый топор с побуревшей рукояткой лежал неподалёку, ловя наточенным и начищенном лезвием отблески Луны из маленькой щёлки между двумя плотными серыми занавесками. Арон посмотрел туда и увидел, как кто-то прошёл мимо окна.
Тяжело вздохнув, парень нехотя поднялся и поплёлся к входной двери. Для такого счастливого дня он был на удивление несчастен и вял. Опустив голову вниз, он прошёл мимо всех зеркал, перехватывая из руки в руку топор и наблюдая за этим движением.
Звонок в дверь был для парня настолько кричащим, что ему показалось менее болезненным отрезать себе уши, чем услышать его ещё хотя бы один раз.
Постепенно раздражаясь, Арон быстро открыл дверь и, не глядя, вонзил топор поперёк рта, надвое разбив череп. Один из глаз, сначала вылезший из орбит, медленно вытек, будто в нём прокололи крохотное отверстие где-то внизу, и парень неожиданно для себя облизнулся, глядя на этот мокрый след, который, к сожалению, слишком быстро залился кровью.
Коридор тоже был погружён во мрак. От железной двери в его конце веяло холодом, на который Арон шёл, как мотылёк на свет, с трудом таща за собой тяжёлое мужское тело. Он всё шёл и шёл, а коридор всё не кончался, и он выбился из сил, прежде чем коснулся воспалённым лбом, с прилипшими к нему волосами, ледяного металла.